В конце нынешней недели в петербургский прокат вышел фильм Рона Хауарда "Код да Винчи", считающаяся скандальной экранизация конспирологического романа Дэна Брауна, которой в среду открылся 59-й Каннский кинофестиваль. Присутствовавший на мировой премьере АНДРЕЙ ПЛАХОВ не увидел в фильме ничего скандального.
Работала и антиреклама с подачи христианских фундаменталистов — от Ватикана и Польши до Ближнего Востока и Кореи. Похоже, они подзабыли библейскую историю с запретным плодом, который всегда особенно сладок. Однако если отвлечься от этих ангажированных групп зрителей и посмотреть на фильм непредвзято, он не покажется ни скандальным, ни таким уж чертовски привлекательным. Обычный средней руки триллер с религиозно-мистической подкладкой и вкраплениями мифологических сцен в духе компьютерного аниме и "Дневного дозора". Хотя, естественно, найдутся охотники подогреть пар в связи с кинопремьерой, даром что большая часть его выпущена еще в период нашествия на планету книги Брауна.
Послушно копируя ее сюжет и основные линии, это кино лишено даже того антиклерикального пафоса и исследовательской страсти, которые все-таки отличают масскультовый роман. Кстати, его герою Лэнгдону принадлежит высказывание, на котором можно поставить точку во всех полемиках, но которое, увы, доказывает, что эти полемики никогда не кончатся: "Всякая вера на этой земле основана на фабрикации. В этом суть веры как таковой. Что есть вера как не принятие того, что мы просто не в силах доказать?.. В любой религии Бог описывается через метафоры, аллегории и преувеличения разного рода... Метафора есть не что иное, как способ помочь нашему сознанию принять неприемлемое. Проблемы возникают, когда мы начинаем воспринимать метафоры буквально".
В Канне таких истовых людей сравнительно мало, все больше циники. Поэтому основные разговоры здесь идут не по поводу того, действительно ли Иисус Христос успел жениться на Марии Магдалине и оставить потомство, и был ли Новый завет в самом деле отцензурирован в эпоху императора Константина, а совсем о другом. Жан Рено вспоминает, как они с Томом Хэнксом между ночными съемками в Лувре рассматривали знаменитые полотна, в частности 15 минут простояли перед "Свадьбой в Кане" Веронезе: наверняка каждый испытал соблазн обогатить свою неслабую живописную коллекцию.
Рено, конечно, отличный артист, но играть ему в фильме особенно нечего. В отличие от Одри Тоту, однако и она не сражает откровениями: та же инфантильная мимика, что у Амели, а самыми убедительными оказываются сцены, где ее героиня Софи демонстрирует даже чрезмерную умственную отсталость. Непонятно, почему девушка, расшифровывающая тайные масонские коды, делает круглые глаза, как только Тибинг пытается лишить ее девственности, в смысле — чуть углубить ее евангельские познания.
Сэра Ли Тибинга играет сэр Йан Маккеллен, и это единственный по-настоящему интересный персонаж в фильме. Хотя в романе он показан почти сказочным злодеем на костылях и большой веры в свое существование не вызывает. В кино все наоборот: гораздо проще поверить в этого великолепного монстра, чем в пресную пару, которую образует с Одри Тоту Том Хэнкс. Прославившийся ролью образцового тупицы Фореста Гампа, голливудский любимец в очередной раз пытается изобразить заправского интеллектуала — и в очередной раз терпит фиаско.