Наука открывать

Обсуждение вопросов технологической повестки на ПМЭФ уже второй год подряд остается скорее философским, нежели практическим, несмотря на появление внятных приоритетов развития. К 2024 году на руках у участников уже появились стратегические документы о развитии в РФ науки и технологий, варианты «приземления» их для нужд промышленности и линейка всевозможных инструментов. Поскольку со стороны государства и рынка запрос на перечень технологий сформирован, дискуссии сместились в «провисающую» плоскость и касались способности научно-исследовательских центров адекватно ответить на эти потребности. И единственный выход чиновники и эксперты пока видят в том, чтобы управлять разработками «сверху».

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

На ПМЭФ-2024 тема технологического развития экономики была центральной: в блоке «Технологии, обеспечивающие лидерство» были объединены 18 сессий, участники которых могли обсудить приоритеты и риски внедрения инноваций, успешность популяризации науки и выстраивания имиджа ученых, экспорта технологий, сотрудничества с зарубежными партнерами и проблемы отдельных индустрий. Однако главное обсуждение состоялось на сессии «Научно-технологические векторы России» и де-факто стало разминкой перед заседанием Совета по науке и образованию у президента уже после ПМЭФ.

Список участников сессии был представительным: вице-премьер Дмитрий Чернышенко, глава Минобрнауки Валерий Фальков, президент Российской академии наук (РАН) Геннадий Красников, ректор МФТИ Дмитрий Ливанов, губернатор Новгородской области Андрей Никитин и др. Модерировал дискуссию помощник президента Андрей Фурсенко, поставивший спикеров перед вопросом, на какой главный вызов наука должна дать ответ. Постановка вопроса связана с тем, что концентрация усилий государства, высокотехнологичных компаний и ученых на приоритетах неизбежна с учетом больших государственных задач по построению инновационной экономики при ограниченных возможностях бюджета по финансированию проектов и предпочтений рыночных игроков инвестировать в менее рискованные проекты.

Чаще всего в числе приоритетов назывались вопросы демографии, обеспечения здоровья человека, безопасность в широком смысле слова — не только оборона, но и продовольственная, биологическая и кибербезопасность, оговаривались собеседники.

Впрочем, формальные приоритеты государством также определены — это как минимум девять национальных проектов технологического лидерства в критически значимых областях, таких как средства производства и автоматизации, сбережение здоровья граждан, продовольственная безопасность, беспилотные авиационные системы. «В ближайшее время вокруг них будут концентрироваться основные усилия, в том числе прикладной науки. Главное, чтобы у нас были свои технологии и возможность очень быстро эти технологии масштабировать в соответствии с текущей ситуацией. Мы можем, имея технологии, производить новое, делать распределенные цепочки производства и в любой момент, если что-то пойдет не так, оперативно восстановить эти цепочки»,— отметил Дмитрий Чернышенко.

Всего затраты государства на науку должны к 2030 году вырасти до уровня не менее 2% ВВП.

Предполагается пропорциональный рост частных инвестиций: их уровень к 2035 году должен быть не ниже государственных.

Сейчас объем расходов федерального бюджета на науку достиг почти 600 млрд руб., а вклад бизнеса — 200 млрд руб. По словам ректора МФТИ Дмитрия Ливанова, компании стали активнее инвестировать в исследования, хотя, впрочем, только в те, которые могут быть быстро реализованы в виде продукции и услуг. «Мы переживаем уникальный момент, когда есть серьезный запрос со стороны государства и бизнеса на разработку новых технологий. Резко возрастает интенсивность технологических обменов между компаниями и университетами»,— отметил Дмитрий Ливанов. По его словам, главными для развития науки являются именно спрос и мотивация — к ним приложатся и финансирование, и человеческий капитал. В таких условиях университет может стать не только образовательным или исследовательским центром, но и полноценным участником экономических отношений, внося вклад в развитие через технологический обмен с индустрией.

Проблема в том, что пока научные и исследовательские организации не способны адекватно ответить на запросы контрагентов: хотя более половины заявок на патенты поступает от вузов и научных организаций, уровень их коммерциализации остается низким. По словам директора по инновациям ЭФКО Ростислава Ковалевского, государству следует взять на себя роль арбитра в отношениях между бизнесом и учеными. Он объясняет, что вывод любого продукта требует разработки базовых и обеспечивающих технологий: первые требуют критического научного творчества и прорыва, вторые — ремесленные. «Заказчик должен понимать, что первые задачи вероятностные и решить их получится не всегда — и не потому, что ученый плохой, а потому, что при текущем уровне технологического прогресса они нерешаемы. Если же не выполняются ремесленные задачи, то вопросы возникают к научной организации»,— полагает Ростислав Ковалевский.

Для решения проблемы несоответствия научных результатов потребностям бизнеса с 2021 года развиваются центры трансфера технологий в вузах и научных организациях, на «Гостехе» разработаны сервисы, позволяющие бизнесу размещать заказы для исследовательских коллективов. Другое направление работы — усиление экспертной роли РАН в сопровождении государственных решений в сфере научно-технологического решения.

Уже после ПМЭФ на президентском совете 13 июня президент РАН Геннадий Красников докладывал, что многие институты не имеют утвержденной долгосрочной программы научных исследований и, соответственно, мониторинга ее выполнения. Научный профиль институтов размыт, специализация институтов зачастую не совпадает с тематикой, которой они занимаются, научный ландшафт носит островной, разорванный характер. «У нас есть пустоты, где нет фактически госзаданий. Институты не берут по целому ряду перспективных направлений, а есть островки, где десятки научно-исследовательских институтов занимаются, по сути, одной и той же тематикой»,— сетовал господин Красников. Поэтому к ноябрю нынешнего года профильные отделения РАН совместно с ведомствами и с научными советами утвердят долгосрочную программу научных исследований по каждому институту, затем обеспечив ее мониторинг. На следующем уровне в работу включается Российский научный фонд (РНФ), призванный скоординировать раздачу грантов с исполнением госзаданий.

Отдельные инициативы связаны с включением в научную повестку регионов, однако пока в экспериментальном формате — в частности, в 20 регионах запущен «пилот» по разработке региональных программ НТР. В перспективе способность регионов увязать задачи образования, науки и промышленности станет конкурентным преимуществом в борьбе за инвестора, полагает губернатор Новгородской области Андрей Никитин.

Однако наиболее перспективной чиновникам и экспертам пока видится скорее централизация процесса управления разработками — на уровне правительства, РАН и РНФ.

Отметим, что сразу после ПМЭФ был выпущен указ президента, фиксирующий приоритеты научно-технологического развития РФ. Как и в большинстве схожих участков, связанных с R&D, логика этого указа, во многом фиксирующая ранее проделанную под руководством бывшего вице-премьера РФ, а сейчас министра обороны Андрея Белоусова работу в рамках Национальной технологической инициативы,— обеспечение преемственности в линии патронируемого государством технологического развития. Это довольно стандартная логика для развивающихся экономик c XX века: риски потери уже сделанных ранее в научные разработки госинвестиций всегда оцениваются госаппаратами намного выше, чем риски неоптимальности текущего выбора приоритетов госфинансирования. Успехи наиболее интересных модернизационных проектов последних десятилетий — в первую очередь в Японии и Южной Корее, а также в США в годы холодной войны — сделали этот взгляд на развитие научно-технологических разработок абсолютно доминирующим, последнее десятилетие добавило в него лишь элементы экосистемного подхода в определенных выделенных сферах, например в IT.

Впрочем, нет смысла отрицать, что подход ограниченно работает, если не ставить перед ним задачи, например в сфере гуманитарных наук, к которому он органически не подходит.

Вопросы же связи науки, технологии и культуры друг с другом, как правило, современными государствами не считаются значимыми — во всяком случае, на этом этапе.

Диана Галиева