«Что мечта не осуществилась, не означает, что мечта была плохая»
Дмитрий Моисеев о своем фильме «Контакты»
В прокат выходит дебют сахалинского режиссера Дмитрия Моисеева «Контакты» — малобюджетный фантастический фильм о том, как 40 лет назад на Землю прилетели пришельцы и оказались никому не нужны. Что биопоги, или, как их называют в России, «виталики», делают на Земле и как с ними взаимодействовать, понять никому не удалось. Известно только, что, находясь вблизи своих кораблей, они выделяют вещество «прак», от которого у людей необыкновенно быстро растут ногти. В народе считается, что «прак» обладает также необыкновенными целебными свойствами, поэтому его можно дорого продать на черном рынке. Главная героиня проникает в лабораторию, где изучают биопогов, чтобы достать прак для своего больного отца, но в итоге сама становится частью загадочного эксперимента. О советской фантастике и разочаровании в мечте Дмитрий Моисеев рассказал Константину Шавловскому.
Дмитрий Моисеев
Фото: из личного архива Дмитрия Моисеева
Дмитрий Моисеев
Фото: из личного архива Дмитрия Моисеева
В связи с вашим фильмом критики упоминают и «Район № 9», и «Кин-дза-дзу!», и «Тайну третьей планеты», и Стивена Спилберга. Из чего на самом деле сделана вселенная «Контактов»?
Все эти сравнения в той или иной степени правомерны, потому что территория сай-фая довольно хорошо обжита, и даже когда ты с нуля придумываешь фантастический мир, ты все равно как-то оглядываешься на то, что любишь. А когда размещаешь историю в постсоветском пространстве, то отсылки к советской фантастике попросту неизбежны. Потом, у нас кино в принципе довольно постмодернистское, с большим количеством отсылок к разным фантастическим книгам и фильмам. Но сама идея, с которой все началось, звучала примерно так: живет одна женщина типа соцработницы, которая ухаживает за немощным пришельцем. Вот за этой идеей мы пошли и на ней построили вселенную «Контактов». Она немного перекликается с легендой о «кыштымском карлике» — антропоморфном существе, которое в 1996 году обнаружила пенсионерка Тамара Просвирина из Челябинской области и назвала Алешенькой. Собственно, мы к этой истории отчасти и отсылаем в рассказе про появление биопогов на Земле. Весь этот сюжет с бабушкой, которая первой нашла Виталика,— наша дань этой легенде.
Но в отличие от пенсионерки, нашедшей кыштымского карлика, у вас бабушка принимает пришельца за своего сына Виталика, погибшего в Афганистане. Кажется, что это еще и отсылка к «Грузу 200».
Да, «жених приехал». На самом деле «Груз 200» был не то чтобы явным референсом, но он у меня в голове все время крутился. Он в свое время на меня огромное впечатление произвел. Так что Балабанов в «Контактах» есть, не прямо, а вот так опосредованно.
Почему за точку отсчета, когда на Землю прилетели пришельцы, вы взяли 1980-е?
Я в 1980 году родился, и город, в котором живут наши герои,— в нем есть что-то от образа города моего детства. Мы с братом выросли в Корсакове, это портовый город в часе езды от Южно-Сахалинска. Хотя снимали мы в подмосковном Чехове, но городской ландшафт в российских небольших городах не то чтобы сильно отличается, восьмидесятые можно найти везде. А по сюжету нам нужен был довольно большой промежуток времени, чтобы зритель поверил, что эти существа уже давно живут на Земле и всем уже надоели.
Фото: Пионер
Фото: Пионер
Фото: Пионер
Фото: Пионер
Фото: Пионер
Фото: Пионер
Фото: Пионер
Фото: Пионер
Фото: Пионер
Фото: Пионер
Отдельной частью фильма являются научно-популярные вставки, снятые в жанре мокьюментари. Как вы их делали и правда ли, что их снимали на пленку?
Когда мы поняли, что пришельцы живут на Земле уже давно и никому тут особенно не нужны, стало ясно, что нам нужно придумать для этого целый мир, почти 40 лет истории переписать заново. И не просто придумать, но еще и как-то зрителям об этом рассказать. Можно было дать дисклеймер в начале и сразу объяснить законы, по которым живут люди и пришельцы. Но нам показалось, что интересней, когда зритель постепенно погружается в мир фильма, собирая историю по частям. Поэтому мы логичным образом пришли к тому, чтобы прошить фильм такими научно-популярными вставками, стилизованными под советский научпоп. Кинопленку мы действительно использовали, но только в новелле про бабушку и Виталика. Для остальных сюжетов мы использовали линейку старых телевизионных камер, от VHS до MiniDV. Оператор Даня Фомичев вообще любитель всего этого винтажа.
Как создавался образ биопога?
Его разрабатывал мой брат Денис, с которым мы работаем вместе с моих короткометражек. Задача была такая: нужно было придумать существо, которое было бы не очень приятным, немного отталкивающим, но которое при этом было бы очень жалко. Было порядка 30 эскизов, потому что образы получались либо слишком страшненькими, либо, наоборот, слишком симпатичными. А мне принципиально важна была физиологичность этого существа.
А из чего он сделан?
У нас был очень небольшой бюджет для фантастического фильма, поэтому приходилось выкручиваться. В итоге мы сделали куклу Виталика в полный рост из силикона с металлическим скелетом внутри. Тяжеленную, порядка 50 килограммов. Двигаться она, естественно, не могла, могла только сидеть или стоять, если ее подвесить. И где-то мы снимали только эту куклу, где-то дорабатывали графикой, и есть несколько кадров, в которых используется только графика: мы для этого отсканировали нашего Виталика в 3D-сканере и анимировали уже 3D-модель.
А вам важна вся эта «аналоговость»: съемки на пленку, VHS, кукла Виталика? Это все — от бедности или по любви?
Ну, выбора-то — делать кино с дорогой графикой или с дешевой — у нас не стояло, по уровню визуальных эффектов «Контакты» — кино класса Б, такой низкобюджетный треш. Поэтому мы через «аналоговость» решали в первую очередь вопрос о достоверности всего этого мира. Разрабатывали такую стилистику, чтобы в нее вписались и DIY-кукла, и копеечные эффекты, а зритель всему этому бы поверил.
У «Контактов» довольно необычный концепт и основательно продуманный лор, который так и просится в сериальный формат. Сколько вы вообще в этой вселенной прожили и хочется ли вам в нее вернуться?
В общей сложности от замысла до премьеры прошло шесть лет, и я, конечно, в этой вселенной уже освоился, поэтому с удовольствием ее бы развивал. Можно было бы, например, снять веб-сериал, рассказать историю до или после событий фильма. Потому что уже понятно, как выглядят пришельцы и какая логика стоит за их поведением. С готовым миром всегда же проще работать, чем создавать с нуля. Но, вообще, мне нравится придумывать вот эти концепты миров. В российском кино это мало кто делает — даже в коммерческом, а уж в авторском и подавно.
Нравится, потому что реальность вас не очень устраивает и хочется создать какой-то мир, чтобы в него уйти?
Слушайте, ну сейчас реальность такая, что она, по-моему, уже совсем никого не устраивает. А фантастику я люблю с детства, меня всегда увлекали миры Толкина, Стругацких, Лема. Мы с братом все детство библиотеки в Корсакове осаждали.
В «Контактах» есть кадр-пасхалка, в котором на заборе отчетлива видна надпись: «Ушли обиженными».
Да, это последняя фраза из романа «Пикник на обочине». И это, кстати, не единственный привет Стругацким: одному из героев я дал фамилию Витицкий — это поздний псевдоним Бориса Стругацкого. К тому же основной литературный дискурс братьев-писателей всегда был во многом про человечность и гуманизм, что находит, как мне кажется, отражение в нашем кино.
Только у Стругацких герой в финале говорит: «Счастье для всех, даром, и пусть никто не уйдет обиженный». Насколько «Контакты» — это фильм о неосуществившейся мечте?
Безусловно, это фильм о некотором разочаровании в той идее прогресса и познания, которая разбилась о нашу реальность. Вот эта советская мечта, что сейчас мы всем человечеством полетим к звездам, у нас все впереди и все будет прекрасно,— сегодня от нее ничего не осталось. Если мы оглянемся вокруг, то увидим, что будущее — это не летающие машины и не станции на Луне, а какие-то бесконечные локальные конфликты и искусственный интеллект, который тоже оказался совсем не таким, каким мы его себе представляли.
То есть, можно сказать, что образ биопога — никому не нужного пришельца, отталкивающего, но которого при этом очень жалко,— это метафора того, что осталось от мечты о будущем в настоящем?
Не совсем. Не сам образ пришельца, а скорее образ того мира, в котором живут герои,— с облупившимися советскими зданиями и памятниками, которые остались от веры в утопию. Но то, что мечта не осуществилась, не означает, что мечта была плохая или неправильная. Мечта ни в чем не виновата.
«Сталкер» и «Солярис» Тарковского были для вас важным референсом?
Если говорить об изобразительном решении, то, пожалуй, все-таки нет. «Солярис» я вообще не очень люблю, мне книжка больше нравится. Поэтому я в фильме немного даже стебусь над ним. Там один из героев, лысый Костя, говорит, что стыд спасет человечество, а не жалость. А потом — что нет, все-таки жалость. Это, конечно, хулиганская отсылка к словам Криса Кельвина из «Соляриса».
А вам нравится то, что происходит в современной российской кинофантастике? «Притяжение» и «Вторжение» Федора Бондарчука, «Спутник» Егора Абраменко, «Сто лет тому вперед» Александра Андрющенко?
Честно говоря, мало что нравится. У нас почему-то фантастика считается развлекательным жанром и только, а это совсем не так. По-моему, это такой метажанр, в котором может быть все что угодно — и драма, и комедия, и философская притча. Но наши продюсеры, как правило, видят только коммерческую фантастику, а другой не понимают и не снимают. Все очень клишировано и вторично. Даже если посмотреть на постеры фантастических фильмов, которые выходят в России, они же все однообразные, даже на уровне шрифтов. Я просто какое-то время работал дизайнером — любое жанровое отхождение от стандартов недопустимо. Я говорю, почему бы нам, условно говоря, не использовать желтый шрифт? А мне отвечают: нет, что ты, это фантастический фильм, все должно быть синим и серебристым. Я сейчас немного утрирую, но в целом подход такой. А советская фантастика вообще-то очень богатая и разнообразная, там много интересного, чего еще не экранизировано. Те же самые Стругацкие — у меня вообще есть мечта «Улитку на склоне» поставить. Это очень странный роман. Правда, я не уверен, что сейчас подходящее время для этой экранизации.
Вы дебютировали в 43 года — по современным меркам довольно поздно. Это как-то связано с тем, что вы родом с Сахалина, откуда путь в большое кино особенно неблизкий?
Блин, этот вопрос я сам себе задаю. Конечно, не добавляет вдохновения, когда некоторые люди в двадцать с чем-то лет свои фильмы в Канне представляют. Смотришь на это и думаешь: зачем я вообще туда лезу, в это кино? Ну и Сахалин — да, тоже. Когда в 11-м классе у меня появилась идея стать режиссером и я узнал, что существует ВГИК, то сказал маме: может, туда попробуем? А мама ответила: «Какая Москва, ты что? Надо думать о жизни, получать рабочую профессию». И как-то это все так и осталось — надолго в мечтах.
В прокате с 4 июля
Подписывайтесь на канал Weekend в Telegram