выставка живопись
В Музее Гуггенхайма в Берлине открылась выставка "Искусство завтрашнего дня. Хилла фон Ребай и Соломон Гуггенхайм". Проект открывает сразу две неизвестные страницы в истории искусства XX века, связанные с именем Хиллы фон Ребай: во-первых, собственное творчество забытой сейчас немецкой художницы, во-вторых, ее роль в создании одного из самых знаменитых музеев — Музея Соломона Гуггенхайма в Нью-Йорке. Из Берлина — АННА Ъ-ТОЛСТОВА.
Снятая в резком ракурсе снизу коротко стриженная упрямая девчонка, что красуется на афише выставки, выглядит этакой пионеркой Александра Родченко. Но фотограф — не Родченко, а Ласло Мохой-Надь, а девчонка — не пионерка, а баронесса Хильдегард Анна Августа Элизабет Ребай фон Эренвизен. Пионерка авангарда и пламенный пропагандист беспредметности.
Впрочем, все это будет позже. С экспрессионистского автопортрета 1900-х годов, повешенного при входе на выставку, на зрителя смотрит не пионерка — скорее упрямая, взбалмошная, надменная модница, твердо намеренная взять от жизни все лучшее. Если учиться живописи, то в хорошем месте, в Париже и Мюнхене. Если работать, то в хорошем коллективе. Василий Кандинский, Пауль Клее, Ханс Рихтер, Ханс Арп, Курт Швиттерс, Робер Делоне — это был ее круг. "О духовном в искусстве" — настольная книга. К тридцати годам она успела поучаствовать в мюнхенском сецессионе и парижском Салоне независимых, выставиться вместе с Кандинским, Клее и прочими радикалами в легендарной берлинской галерее "Штурм", с дадаистами — в Цюрихе и с футуристами — в Риме. А также без памяти влюбиться в не самого одаренного из подражателей Кандинского Рудольфа Бауэра, что на всю оставшуюся жизнь сделало ее апостолом беспредметной живописи и глубоко несчастной в личной жизни. Буйный "синевсадниковский" цвет, ритмические завихрения линий, музыкальные названия ("Фуга", "Каприччо", "Allegretto") в лучших шенберговских традициях — собственные картины, акварели, коллажи выдавали в ней куда более тонкого и талантливого, чем ее любовник, последователя "духовного в искусстве". Сам Кандинский хвалил их неоднократно. Между тем жить одним духовным не получалось: Бауэр пробавлялся карикатурами, фон Ребай писала портреты.
Несчастливый роман гнал ее из Берлина. В 1927 году Хилла фон Ребай оказалась в Нью-Йорке и получила заказ на портрет медного короля Соломона Гуггенхайма. В этом академическом, крепкого рисунка и благородных темных тонов парадном портрете благообразного пожилого джентльмена нет и тени намека на авангард. Во время сеансов ей приходилось сдерживаться в живописи, но, как гласит семейное предание, она не сдерживалась в словах, отчаянно проповедуя беспредметное искусство перед заинтригованным магнатом. То ли проповеди были так убедительны, то ли портретистка хорошенькая, но Гуггенхайм обратился в новую веру. Благородное семейство, куда больше расположенное к тихим радостям французского импрессионизма, вслух и про себя возмущалось наглостью самозваной баронессы, но Гугги, как запросто звала его Хилла фон Ребай, был непреклонен. Немецкая самозванка, твердившая Гугги: "Я сделаю тебя знаменитым на весь мир", получила карт-бланш на создание коллекции. Благодаря ей Гуггенхаймы вскоре сделались счастливыми обладателями нескольких сотен абстрактных шедевров, в основном, конечно, Рудольфа Бауэра (которого новоявленная консультантка, к ужасу всех остальных, провозгласила самым выдающимся беспредметником), но также Кандинского, Делоне, Клее, Глеза, Леже, Мохой-Надя, Мондриана. В Нью-Йорке, помешавшемся после открытия Музея современного искусства на французских кубистах и сюрреалистах, это искусство казалось типичной немецкой безвкусицей. Но у баронессы нашелся неожиданный союзник в лице Адольфа Гитлера: когда авангардистов в Германии провозгласили "дегенеративными", собирать их живопись стало для еврея Гуггенхайма делом политического принципа.
В 1937 году был создан Фонд Соломона Гуггенхайма, а спустя два года выставкой "Искусство завтрашнего дня" на Манхэттене открылся Музей беспредметного искусства, директором и куратором которого стала Хилла фон Ребай. Стены, затянутые серой тканью, повешенные почти у самого пола абстрактные холсты, музыка Шопена и Баха в залах — это был самый необычный из тогдашних американских музеев. Кстати, часть экспозиции "Искусства завтрашнего дня" с заумными "композициями" и "конструкциями" Бауэра, Мохой-Надя, Леже и других восстановили в берлинском Гуггенхайме — так что можно понять, почему аншлагов на выставках абстракционистов в Нью-Йорке не было. Однако главной целью Хиллы фон Ребай был не музей, а храм — храм беспредметности, проект которого она заказала самому футуристическому из американских архитекторов Фрэнку Ллойду Райту, вряд ли предполагая тогда, в 1943-м, что совершает революцию в музейной архитектуре. Следующие десять лет прошли в боях с советом попечителей гуггенхаймовского фонда — и за райтовскую спираль, и за чистоту "беспредметной" коллекции. В 1952-м, вскоре после смерти покровителя, фон Ребай тихо отправили в отставку.
В 1959 году, спустя десять лет после смерти Гуггенхайма и несколько месяцев после смерти Райта, музей, получивший имя своего основателя, все же открылся. Спиралевидное здание на Пятой авеню стало таким же символом Нью-Йорка, как и статуя Свободы. Говорят, Хилла фон Ребай так и не переступила его порога. Но сдержала слово, сделав Соломона Гуггенхайма знаменитым на весь мир.