Лестница Джейкобов

В прокате драма Ирвинга Франко «В поисках Адама» («Adam the First»), небольшую роль в которой сыграл Дэвид Духовны. Кинопритча на вечную тему поисков своих корней и своего места в мире получилась слишком расплывчатой, чтобы быть убедительной, считает Юлия Шагельман.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Когда Адам (Харрисон Хьюз) был совсем маленьким, его отец Джеймс (Дэвид Духовны, большую часть своего времени на экране щеголяющий обнаженным оплывшим торсом в фальшивых татуировках) полностью перевернул его представление о мире, рассказав мальчику, что на самом деле он не его отец. И мама Мэри (Ким Джексон Вилер) тоже не его мама, а нашли они его младенцем в лесу, и из всех вещей, оставленных настоящими родителями, при нем был только компас. Но, уверяет перепуганного малыша Джеймс, они с Мэри очень его любят и всегда будут его защищать.

Спустя годы уже четырнадцатилетний Адам (Оакс Фигли) живет с приемными родителями в трейлере где-то в миссисипских лесах, не ходит в школу, зато умеет курить, стрелять и ловить кроликов. Во время одной такой экспедиции за будущим ужином его замечает какой-то заплутавший прохожий, которого парнишка в ответ на его расспросы отгоняет ружьем. Тем же вечером он пытается поднять тему своих настоящих родителей, но Мэри прерывает разговор, повторив только, что его мать умерла, а отец его бросил. Почти сразу после этого к трейлеру является шериф с подручными и ордером на обыск, Мэри с Джеймсом велят Адаму спрятаться, а сами гибнут в завязавшейся перестрелке.

Прощальным приветом от Джеймса оказывается записка с именем родного отца Адама — Джейкоб Уотерсон — и адресами трех мужчин, которые могут оказаться тем самым человеком. Мальчик отправляется на поиски родителя, вооруженный только этой бумажкой и навыками выживания, которые ему привил приемный отец. С ними у него все оказывается в полном порядке: он походя грабит оружейную лавку, таким образом заимев пистолет, какое-то количество денег и даже машину владельца — ржавую, но вполне себе на ходу.

«В поисках Адама» — вторая режиссерская работа Ирвинга Франко, поставленная им по собственному сценарию. Он также выступил одним из двух композиторов картины, сочинив для нее саундтрек с джазовыми и кантри-обертонами, подчас становящийся слишком навязчивым. Во многом молодой режиссер пытается продолжать традиции архетипично американской истории взросления, восходящие еще к «Приключениям Гекльберри Финна» и «Над пропастью во ржи». Как и их герои, Адам одновременно детски наивен и умудрен опытом, слишком серьезным для его юного возраста. И как они, пускается в путь на поиски места, которое мог бы по-настоящему назвать домом.

Первый Джейкоб Уотерсон (Эрик Хэнсон), который встречается ему на этом пути, оказывается преступником, отбывающим заключение уже семнадцать лет. Он рассказывает мальчику, что сам рос без отца, и оставляет наказ при встрече пустить блудному папаше пулю в лоб — выполнить его собственную давнюю мечту. Второй Джейкоб (Джейсон Дауис) на родительскую роль подходит гораздо лучше: это богобоязненный фермер, возделывающий свою землю, как поколения до него, с милой женой (Кимберли Бейкер) и четырьмя детьми. Мама и три дочки носят одинаковые скромные платья в цветочек, а перед ужином и перед сном они все читают молитвы и очень удивляются, узнав, что Адам не читал Библию. Подражая им, в своей первой в жизни молитве он просит Бога, чтобы именно этот Джейкоб оказался его отцом, но надежда не сбывается, и ему приходится продолжать свои поиски.

Действие фильма вроде бы разворачивается в сельской южной Америке, но при этом без всяких примет конкретного времени — здесь нет ни интернета, ни мобильных телефонов, а машинам на дороге может быть и десять лет, и все сорок. О современности напоминает только встреча Адама с водителем грузовика (Херардо Давила), перевозящим нелегальных иммигрантов. Этот прием, как и многочисленные, начиная от имени героя, библейские отсылки, очевидно, призван сделать историю Адама универсальной и вневременной, но, скорее, превращает ее в нечто невнятное, как и диалоги персонажей, совершенно не похожие на то, как люди разговаривают в реальной жизни. В финале же Ирвинг Франко и вовсе резко сворачивает на территорию лютой мелодрамы — тут уж вспомнишь не Марка Твена и Сэлинджера, а каких-нибудь Зиту и Гиту или богатых, которые тоже плачут.