В ожидании китайского чуда

В прокат выходит криминальный триллер китайского режиссера Вэй Шуцзюня «Только течет река», участвовавший в программе «Особый взгляд» прошлогоднего Каннского кинофестиваля. Рассказывает Юлия Шагельман.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

В предназначенном под снос здании дети играют в полицейских и воров. Мальчик в фуражке и нейлоновой спортивной куртке с эмблемой американского профсоюза дальнобойщиков, напоминание о котором кажется особенно нелепым в депрессивной китайской провинции 1990-х, гонится за товарищами с игрушечным пистолетом, но выбегает к уже снесенной стене: еще шаг — и он провалится в пустоту.

Чуть погодя тот же мальчик обнаружит на берегу реки труп старушки, зарезанной мясницким ножом. Обстоятельства почти достоевские, но фильм Вэй Шуцзюня поставлен по рассказу китайского писателя-постмодерниста Юй Хуа (самая известная из экранизаций его работ — фильм Чжан Имоу «Жить» 1994 года, получивший гран-при жюри в Канне и запрещенный к показу на родине). Расследование убийства поручают инспектору Ма Чжэ (Чжу Илун), хотя расследовать тут вроде особо нечего: подозрение сразу падает на психически нездорового мужчину (Кан Чуньлэй), которого убитая усыновила, чтобы скрасить одинокую старость. Однако Ма Чжэ чует, что не все так просто, и упорно следует за немногочисленными уликами, на каждом повороте следствия выходя, как мальчик-свидетель из начала фильма, к обрыву в никуда.

Все усложняется, когда на берегу появляется второй труп, а потом и третий. Шеф полиции (Хоу Тяньлай), проводящий рабочие дни за игрой в пинг-понг, поторапливает Ма Чжэ: ему важно отправить вышестоящему начальству красивый рапорт, «псих» — идеальный кандидат на роль убийцы, а сомнения и метания следователя только тормозят дело и портят репутацию образцово-показательного отделения. Дома сыщика ждет беременная жена (Цзэн Мэйхуэйцзы), но предвкушение грядущего счастья на троих губит брошенное равнодушной докторшей сообщение, что ребенок может родиться с генетическими отклонениями.

«Только течет река», снятая оператором Чэнма Чжиюанем на пленку, и визуально, и атмосферно напоминает наши отечественные фильмы того же периода, когда происходит действие: поздних восьмидесятых и ранних девяностых. Те же мрачные серые тона, те же уродливые свитера и кожаные куртки, тот же густой сигаретный дым, смешивающийся в сыром воздухе с ощущением тотальной безнадеги. Китайское экономическое чудо еще не случилось, и весь городок как будто застыл в унылом безвременье, движется здесь и вправду только река.

Однако чернушная социальная драма о буднях инспектора уголовного розыска и улицах разбитых фонарей — не совсем то, чем кажется, не зря же ей предпослан эпиграф из Альбера Камю, а поиски убийцы чем дальше, тем сильнее смещаются из практической плоскости в экзистенциальную. Сидя в закрывшемся кинотеатре, который отдали полиции под офис, Ма Чжэ вновь и вновь проецирует на экран фотографии из дела: что на них правда, а что плод усталого, заливаемого дешевым алкоголем воображения?

Пока его жена собирает пазл — слащавую картинку с мамой и младенцем, инспектор безуспешно пытается сложить распадающиеся кусочки не только расследования, но и всей своей жизни, однако они никак не стыкуются друг с другом. Высокая женщина с кудрявыми волосами, которую видели на месте преступления, оказывается совсем не той, кого полицейские ищут среди работниц местной текстильной фабрики; малыш, весело машущий родителям ручкой со снимка УЗИ, может быть обречен на жизнь с инвалидностью; сам Ма Чжэ ничего не помнит об ордене, который, по словам шефа, получил на прошлом месте работы.

В финале, снова подойдя к краю зияющего провала, он вдруг чудом ставит на место недостающий кусочек пазла, начальство празднует победу дружного социалистического коллектива, а герой удостаивается ордена — на сей раз, кажется, реального. Но почему-то не покидает ощущение, что хеппи-энд здесь тоже не более чем иллюзия, игра света и тени на экране заброшенного кинотеатра.