 |
За четыре часа персонажи "Захудалого рода" стареют на двадцать лет, но актерам не требуется ни капли грима, чтобы показать произошедшие с их героями изменения |
Спектакль "Захудалый род" идет четыре часа, в нем очень много текста, но публика смотрит на сцену затаив дыхание. Наверное, еще и потому, что неоконченную семейную хронику Николая Лескова почти никто не читал, и зрителям интересно, что случится с персонажами. Герои хроники жили и умирали почти двести лет назад. В спектакле нет ни спецэффектов, ни вставных номеров, а в программке — ни одной звучной актерской фамилии. Для каждого, кто на сцене, роль в "Захудалом роде" — первая после получения диплома. К сказанному можно ничего не прибавлять, и так ясно, что сегодня такой спектакль может стать событием, только если его сделала какая-то исключительная команда.
Года полтора назад сарафанное радио, которому наши люди по старинке доверяют больше, чем настырной рекламе, разнесло по Москве, что в бывшем ГИТИСе, ныне называющемся Академией театрального искусства, появились какие-то необыкновенно талантливые студенты, а их дипломные спектакли гораздо интереснее большинства премьер в профессиональных театрах. Гарантией того, что слухи если и привирают, то совсем немного, служило имя руководителя курса Сергея Женовача — режиссера, спектакли которого обычно вносят подобие гармонии в московскую театральную жизнь. Относительно его работ, которые принято считать по-доброму традиционными и не сотрясающими основ старомодного театрального уклада, даже авангардная критика редко расходится во мнениях с мещанской.
В общем, все слухи подтвердились. И студенты оказались действительно очень способными, а не просто свежими (новизну лиц замыленный взгляд театралов часто по ошибке принимает за многообещающий талант), и спектакли их учебные были очень сильными, особенно "Мальчики" по роману "Братья Карамазовы" в постановке самого Женовача и "Поздняя любовь" Островского, сделанная студентом этого же курса Уланбеком Баялиевым. Да и "Мариенбад" Шолом-Алейхема, и "Как вам это понравится" Шекспира вполне достойны были попадания в список лучших спектаклей прошлого сезона. Всю прошлую весну зрители рвались занять места в гитисовской аудитории, а серьезные газеты писали о курсе Женовача лестные рецензии.
Впрочем, тертые жизнью люди театра, глядя на студентов, испытывали не только радость, но и тревогу. Было ясно, что Женовач и его педагоги обучили студентов всему тому, чем славилась легендарная русская театральная школа: умению вылепить на сцене чужой человеческий характер, склонности не к пустому кривлянью, а ко вдумчивому выстраиванию отношений, вниманию к хорошей литературе и слову автора, небоязни рассказывать длинные истории и так далее. Но вопрос "а дальше-то что?" неприятно повисал в воздухе. Ну возьмут кого-то из них в академический театр — будет лет десять киснуть и ждать ролей. Ну выберет кто-то современную жизнь свободного художника — так ему каждый раз предстоит искать новую компанию. Допустим, что самых "счастливых" проглотит сериальное телевидение. Но что им там делать, с их умениями и со всей этой школой?
 |
Спектакль "Мальчики" словно определил новое увлечение театра Достоевским, ставшее в этом сезоне в Москве повальным |
Самым близким историческом аналогом Студии театрального искусства — именно так решено назвать новый театр — считают "Мастерскую Петра Фоменко". Во-первых, потому что с тех пор в Москве театры таким способом не появлялись. Во-вторых, потому что колыбелью студии стали все те же аудитории, где в начале 1990-х народ умилялся первым шагам "фоменок". Да и сама мастерская Женовача — это и есть прежняя мастерская Фоменко, руководство которой маститый режиссер, удалившись пять лет назад от педагогических дел, передал своему лучшему ученику.
Кажется весьма символичным, что появление студии пришлось на время самых горячих споров о судьбе государственных театров в России. Буквально накануне премьеры "Захудалого рода" в Москве собрался всероссийский форум "Театр — время перемен", на котором театральные деятели очередной раз попытались издать вопль отчаяния такой силы, чтобы от него вздрогнули на самом верху. По мнению встревоженных работников театров, новые правила контроля за расходованием бюджетных средств доведены до абсурда и делают творческий процесс невозможным. Люди боятся, что переход на чисто бюджетное финансирование грозит нищетой, а обретение вожделенной свободы расходования средств — повальной коммерциализацией.
 |
Сергей Женовач знает, что театр — это временно |
Позиция Сергея Женовача коренным образом отличается от того, что говорили его предшественники. Он успел поработать в нескольких московских театрах и слишком хорошо знает, какой это кошмар — умерший театр-учреждение. "Ни к чему не привязываться, ничем не дорожить,— вспоминает Женовач установку знаменитого театрального педагога Розы Сироты.— Понимать, что все временно". Он даже не ограждает, подобно иным ревнивым наставникам, своих актеров от приглашений в кино. В общем, старается, чтобы театр, у которого есть все шансы стать гордостью традиционалистов, не стал заложником этой традиции, если не захудалой, то уж точно исхудавшей.