Чудеса в перьях

В румынском городе Сибиу прошел юбилейный, 30-й международный театральный фестиваль, уже давно ставший одним из самых крупных форумов театрального сообщества в Европе. Разнообразию представленных в программе жанров, географии, имен, среди которых знаменитости первой величины, в частности Ян Фабр и Михаил Барышников, в который раз изумилась Эсфирь Штейнбок.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Вместо убитой чайки Константин Треплев приносит Нине Заречной полиэтиленовый пакет с белыми птичьими перьями: самой жертвы нет, есть только невесомые свидетельства случившейся драмы. Свой «сюжет для небольшого рассказа» Тригорин пишет прямо на ноге начинающей актрисы — наверное, эта экстравагантность и покоряет ее сердце. Монолог «Люди, львы, орлы и куропатки…» первой читает вовсе не Нина, а экзальтированная Маша, гораздо больше соседской дочери мечтающая, очевидно, и о сцене, и о Косте. В конце этого спектакля Заречная появляется не привычной страдалицей и не закаленной в скитаниях по провинциальным сценам актрисой, а какой-то непроницаемой жрицей, торжественной мстительницей, которой совершенно не нужны слова длинного монолога, написанного Чеховым,— кажется, одним взглядом она отправляет на смерть Треплева, перед выстрелом успевающего пробежать мимо всех своих домашних, которые его не замечают…

В «Чайке», поставленной молдавским режиссером, учеником Леонида Хейфеца Дмитрием Акришем в Национальном театре имени Раду Станки в Сибиу, немало таких парадоксальных неожиданностей. Кое-где текст перемонтирован, кое-где дофантазирован. Иногда может показаться, что создатели спектакля злоупотребляют свободой — как с появлением грубого мужика, отца Заречной. Но «Чайка», буквально до краев наполненная страстями и ощущением непроходящей тревоги, близости какого-то распада жизни, запоминается надолго. Конечно, еще и благодаря отличной труппе театра из Сибиу. И поневоле думаешь на спектакле не только о нем самом, но и о том, что театр и фестиваль всегда неразрывно связаны, что один уже не может существовать без другого, и артисты, которые вместе со всем (совсем небольшим) городом много лет принимают у себя весь театральный мир, уже никогда не будут провинциальными. И что, с другой стороны, фестиваль не смог бы так разрастись, если бы он не «нарастал» на живое театральное дело.

Случай Сибиу на самом деле давно уже рассматривается на семинарах по театральному менеджменту — как театр румынского города, решив в голодные 1990-е разнообразить свою жизнь приглашением зарубежных спектаклей, со временем стал центром огромного форума, частью которого стали и уличные спектакли, и драма, и танец, и большая программа студенческих спектаклей, и театральный рынок, участники которого приезжают со всех континентов. Как летнее «место встречи» и как фестивальный город Сибиу вот-вот отберет первенство у хиреющего, к сожалению, год от года Авиньонского фестиваля, все больше путающегося в актуальных «повестках» и заботах об униженных и оскорбленных. У румын другие проблемы: каждый раз кажется, что еще немножко — и трансильванский город просто лопнет от обилия событий на любой театральный вкус. Но пока что он как-то держится, привлекая и молодежь, и звезд, новые имена которых ежегодно укладываются звездами на Аллею славы у крепостной стены средневекового Сибиу.

В этом году плитками на аллею «легли» и американец Джон Малкович (вместе с Ингеборгой Дапкунайте он сыграл в спектакле «В одиночестве хлопковых полей»), и фламандка Анна Тереза Де Керсмакер, представившая фестивальный хит «Exit Above», и француженка Изабель Аджани, представившая в Сибиу свой спектакль-концерт. Имя Михаила Барышникова на аллее уже есть, а Яна Фабра, мстительно «отмененного» по требованию воинственных феминисток в некоторых европейских странах, сегодня без скандала не увековечишь, даже в Румынии. Но именно содружество этих двух гениев, точнее, их видеоинсталляция «Not once» стала одним из главных событий 30-го фестиваля.

Ян Фабр признавался, что долго искал артиста, чтобы воплотить древнюю идею «метаморфизации», постоянного превращения и текучести материи. Барышников, который, по словам Фабра, «придал движению духовный вес и смысл, а потому и содержание», показался идеальным исполнителем замысла. Основой для видеофильма, снятого бельгийским визионером вместе с британским художником Филом Гриффином, стал текст, написанный самим Фабром. Это сложный монолог, посвященный платоническим отношениям между женщиной-фотографом и ее объектом, телом которого она в течение нескольких лет манипулировала, пытаясь превратить его в разные сущности. Обмазанный трескающейся белой глиной, Барышников предстает в фильме Фабра—Гриффина как оживающая музейная скульптура. Авторы используют в «Not once» вроде бы простой, но неизменно действенный прием — два экрана, стоящие под небольшим углом друг к другу и служащие друг другу зеркалами.

Фокус с удваиванием превращает и без того очень выразительный фильм, ритмически чередующий общие планы с крупными, в настоящий видеоаттракцион. Лицо Михаила Барышникова, ничуть не менее выразительное, чем его тело, то причудливо «деформируется», то пытливо смотрит на самого себя. Близнецами тут оказывается не только две «половинки» художника, но творчество и жизнь, свобода и зависимость, истина и вымысел. А иногда лицо человека исчезает совсем, и тогда по экрану сползают белые «капли» — то ли кусочки отслоившейся маски, то ли те самые невесомые белые перья, которые скрывают любую драму и которые только и остаются от всех наших страстей и сомнений.