Покрытый несмываемым надзором
Можно ли списать долг, возникший в результате экономического преступления
Верховный суд РФ (ВС) рассмотрит один из наиболее болезненных для граждан вопросов — об отказе в списании долгов после банкротства. Речь идет об обязательствах человека, который в 1990-х был осужден за мошенничество, а в 2017–2019 годах прошел через процедуру несостоятельности. Спустя три года гражданин, потерпевший от мошенничества, потребовал признать долг банкрота перед ним «несмываемым», суды ему отказали, но ВС решил передать дело в экономколлегию, что означает высокую вероятность отмены предыдущих судебных решений. Юристы допускают, что ВС может расширить критерии для отказа в списании долгов по итогам банкротства.
Фото: Александр Миридонов, Коммерсантъ
Фото: Александр Миридонов, Коммерсантъ
ВС предстоит рассмотреть спор об основаниях неосвобождения банкрота от обязательств. История конфликта берет начало в 1997 году, когда райсуд в Омске взыскал с компании «Ладаэкспресс» в пользу Анатолия Кислова материальный ущерб в размере 172,8 млн неденоминированных рублей, но решение не было исполнено из-за «отсутствия должника и имущества». Спустя два года директор этой компании Александр Ражин был осужден за мошенничество и присвоение денежных средств, Анатолий Кислов был одним из потерпевших по уголовному делу. В качестве ущерба от преступления в 2016 году господину Кислову присудили 444,7 тыс. руб. (с учетом индексации) с Александра Ражина. Но последний в 2017 году подал на свое банкротство.
На нет и листа нет
В рамках дела о несостоятельности свои требования к должнику заявили два кредитора — банк ВТБ и Анатолий Кислов, они были включены в реестр. В феврале 2019 года Арбитражный суд Мособласти завершил процедуру банкротства Александра Ражина в связи с отсутствием у него имущества и списал непогашенные долги.
Впоследствии, в декабре 2022 года, Анатолий Кислов обратился в суд, попросив выдать ему исполнительный лист на принудительное взыскание долга с Александра Ражина. Кредитор ссылался на то, что не был уведомлен о завершении процедуры, а п. 5 ст. 213.28 закона о банкротстве позволяет суду выдать исполнительные листы на неудовлетворенные требования кредиторов, от которых банкрот не может быть освобожден. Но суды отклонили его заявление, указав, что банкротство должника завершилось с применением правила о списании ему долгов, поэтому оснований для выдачи исполнительного листа нет.
Лучше поздно, чем без денег
Господин Кислов обжаловал отказ в ВС. В жалобе он настаивал, что в случае Александра Ражина имеются обстоятельства, предусмотренные п. 4 той же ст. 213.28, исключающие освобождение гражданина от исполнения обязательств. А позднее обращение (спустя три года и примерно десять месяцев после завершения банкротного дела) Анатолий Кислов объяснял тем, что проживает в Новосибирске, не участвовал в судебных заседаниях в Подмосковье, у него нет «компьютера, интернета и специальных знаний в области юриспруденции и права», зато имеются «преклонный возраст и заболевания», к тому же часть прошедшего времени пришлась на пандемию COVID-19. ВС счел эти аргументы заслуживающими внимания и передал дело в экономколлегию, которая рассмотрит его 12 августа.
Опрошенные “Ъ” юристы признают, что передача дела в экономколлегию дает высокие шансы на отмену решений нижестоящих судов. В то же время у самих экспертов нет единого мнения по этому спору.
Что касается запоздалого обращения в суд, то, по мнению советника Orchards Азата Ахметова, ссылки на незнание о завершении банкротства неубедительны, «кредитор был достаточно юридически подкован для того, чтобы заявить свои требования в реестр, значит, должен был следить и за ходом процедуры». Кроме того, закон не обязывает уведомлять каждого из кредиторов банкрота о завершении процедуры, управляющий лишь публикует сообщение об этом в ЕФРСБ, уточняет адвокат Case by Case Юлия Михальчук.
Впрочем, по словам руководителя банкротной практики юрфирмы «Лемчик, Крупский и партнеры» Давида Кононова, на практике преклонный возраст, отсутствие специальных знаний и т. п. могут считаться уважительными причинами для восстановления пропущенного срока. Старший партнер коллегии адвокатов Pen & Paper Валерий Зинченко добавляет, что в этом плане суды «более лояльно» относятся к обычным гражданам, которые не имеют предпринимательского статуса.
Антисмывочное законодательство
Относительно основного пункта жалобы — на освобождение банкрота от обязательств — мнения юристов разделились. Юлия Михальчук напоминает, что основная цель института банкротства физлиц — «социальная реабилитация добросовестного гражданина, избавившись от необходимости отвечать по непосильным обязательствам». По общему правилу после банкротства должнику списываются все непогашенные долги. Отказ суда применить это правило «является исключительной мерой», уточняет госпожа Михальчук.
Ключевое значение имеют п. 4, 5 и 6 ст. 213.28 закона о банкротстве. В п. 4 приводятся основания для отказа в списании долгов гражданину по завершении его банкротства. Например, должник злостно уклонился от исполнения обязательств, предоставил заведомо ложные сведения при получении кредита, скрыл имущество. Пункты 5 и 6 говорят о долгах, которые в принципе не подлежат списанию («несмываемые») даже при добросовестном поведении должника. Среди них, в частности, обязательства о выплате зарплаты, алиментов, субсидиарной ответственности, возмещении вреда жизни или здоровью и «иные требования, неразрывно связанные с личностью кредитора».
Азат Ахметов полагает, что п. 4 здесь неприменим, так как «основания для несписания долгов должны проверяться судом на стадии завершения банкротства, а не в рамках процедуры выдачи исполнительного листа» по «несмываемым» обязательствам. При этом господин Ахметов допускает применение п. 5 в части долгов, связанных с личностью кредитора. Относится ли к таковым долг перед Анатолием Кисловым, предстоит решить ВС, добавляет юрист, отмечая, что право на возмещение вреда имуществу обычно не признается неразрывно связанным с личностью кредитора.
Давид Кононов, напротив, считает неподходящим сюда п. 5, но уместной ссылку на п. 4, где есть фраза о незаконности действий должника при возникновении или исполнении обязательства, к которым юрист относит мошенничество, повлекшее ущерб.
Четкого попадания ситуации с Анатолием Кисловым под основания в п. 4–6 ст. 213.28 нет, «но за годы мониторинга практики ВС мы уже неоднократно видели, как суд принимает решения не по букве закона, а по духу через концепцию наказания за злоупотребления», заключает Юлия Михальчук.
Она ожидает от ВС «расширительного толкования правил о несписании долгов» за совершение негативных действий по отношению к кредиторам вплоть до преступления.
Теоретически можно было бы списать долг банкрота перед банком, но сохранить долг перед Анатолием Кисловым, полагает Валерий Зинченко. Давид Кононов согласен с этим, отмечая, что кредитору следовало оспорить решение суда о завершении банкротства и списании всех долгов вместо обращения за исполнительным листом. Юристы рассчитывают, что ВС объяснит, как кредитор должен действовать в подобных ситуациях.