МНЕНИЕ ДЕПУТАТА
Западничество и евразийство
В последнее время появилась мода на противопоставление России западной цивилизации. Губернатор Свердловской области Эдуард Россель даже предложил создать в Екатеринбурге "евразийский суд", отказавшись от юрисдикции судов в Страсбурге и Гааге. Объяснялось это тем, что в Евразии сформировалась собственная цивилизация, для которой не годятся нормы и правила, придуманные в Западной Европе. Подобные заявления — такое же проявление пораженчества, как и статьи 1990-х годов, воспевающие выгоды, которые принесла бы России американская оккупация.
Существуют разные мнения относительно того, является ли Россия частью западной цивилизации. Но есть два явления, которые трудно поставить под сомнение. Первое: между Россией и евро-атлантическим миром существуют глубокие различия в мировоззрении и ценностных ориентациях. Второе: западная цивилизация (а точнее, ее евро-атлантическая составляющая) является мировым экономическим и политическим лидером, опережающим все остальные циклизационные общности как в военном, так и в технологическом отношении. Культура, созданная западным миром, во всех ее проявлениях, от классики до современной продукции, оказывает решающее влияние на глобальное производство духовных и материальных ценностей.
В условиях доминирования в мире западной цивилизации и культуры возникает соблазн заимствовать выработанные в ее рамках формы в надежде на то, что они помогут ускорить модернизацию, ликвидировать разрыв в уровне технологий и качестве жизни. Это и есть идейная основа пораженчества, которое в своих крайних проявлениях может доходить до стремления отказаться от собственной культурной идентичности и даже государственного суверенитета. Обратной стороной этого явления становится отрицание необходимости модернизации или желание осуществить ее вообще отказавшись от заимствований.
Боязнь демократии
Эти два внешне столь различающихся пути могут привести наше общество к катастрофе, к культурному регрессу и разрушению социальных связей. К сожалению, идеология пораженчества (либо в форме отказа от собственной идентичности, либо в стремлении к изоляции) широко распространена у политической, экономической и культурной элиты нынешнего российского общества. Причина этого вполне понятна. Мы пережили потерю статуса сверхдержавы, распад государства, смену социально-экономического строя. Нам пришлось признать, что созданная нами социально-экономическая система оказалась неэффективна. Мы вынуждены были перенимать методы и структуры экономического и политического управления у тех, кого мы считали своими противниками.
Подобный опыт всегда достается очень дорого. Неудивительно, что наши элиты до сих пор находятся под его влиянием. Другое дело, что если бы элиты в нашей стране формировались и сменяли друг друга естественным образом, то им бы пришлось на своем опыте выработать стратегию, позволяющую в новых условиях бороться за ведущее место в глобальной экономике и политике. Но большинство российских элит были или назначены властью, или сами присвоили себе право принимать решения, определяющие жизнь общества.
На протяжении 1990-х власть старательно оберегала российские элиты от конкуренции в обмен на поддержку своих действий (или молчаливое согласие с ними). Те, кто сумел инкорпорироваться в состав элитных групп, были вынуждены принять сложившееся мировоззрение. Поэтому у нас в стране так и не появилась политическая партия, объединяющая патриотически настроенных либералов. У нас практически нет губернаторов, доверяющих демократическим методам управления и умеющих ими пользоваться. У нас мало депутатов, занятых не лоббизмом, а реализацией собственных предвыборных обещаний.
Суверенитет и конкурентоспособность
Перемены все же происходят — показательно, что наш крупный бизнес начал вкладывать средства в систему высшего образования. Мировоззрение элиты меняется крайне медленно, несмотря на то что уже выдвинута концепция государственного развития, преодолевающая идеологию пораженчества, разрушающая созданные под ее влиянием стереотипы. Это концепция суверенной демократии, позволяющая сохранить национальную и культурную идентичность России не отказываясь от модернизации всех сфер жизни страны. Эта концепция исходит из того, что суверенитет страны является политическим синонимом ее глобальной конкурентоспособности.
У данной концепции есть свои противники, в том числе и во власти, ставящие под сомнение необходимость развития демократических институтов. Утверждается, что они якобы чужды нашей культуре и историческому опыту, а потому неизбежно становятся инструментами внешнего влияния. Отказываться от эффективных средств управления только из страха перед собственным неумением и отсутствием навыков — характерный симптом пораженчества. Кроме того, странно утверждать, что демократия чужда российской цивилизации, в которой до ХХ века сохранялась крестьянская община, самостоятельно решавшая все вопросы внутренней жизни. Для нас принципиальное значение имеет заимствование технологий и институтов, повышающих производительность экономики и эффективность управления. Но заимствование ни в коем случае не должно становиться самоцелью: конечным результатом должно быть укрепление национальной и культурной идентичности, повышение качества жизни, увеличение международного влияния нашей страны.
Современный мир устроен чрезвычайно жестко. Он все больше разделяется на два типа государств. На тех, кто не обладает национальным и экономическим суверенитетом и вынужден подчиняться интересам транснациональных корпораций. И на государства, которые управляют технологической эволюцией, эффективно используют имеющийся человеческий и промышленный потенциал, получают выгоды от экономической и культурной глобализации. У России еще остается возможность попасть в число мировых лидеров. Но для этого российским элитам необходимо освободиться от идеологии пораженчества.