Винная феминистка

В прокат вышел фильм британского режиссера Томаса К. Нэппера «Мадам Клико» — биографическая драма о создательнице знаменитого шампанского. Попытки авторов слепить из нее образцовую феминистку, опередившую свое время, в этом фильме вступили в противоречие с непреодолимым желанием изобразить на экране красивую историю любви в исторических костюмах. Результат не убедил Юлию Шагельман.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

В «Мадам Клико», в основу сценария которой легла документальная книга писательницы Тилар Маццео, сходятся сразу несколько популярных трендов. С одной стороны, это корпоративный байопик из тех, что регулярно выходят на экраны в последние пару лет: «героями» фильмов уже становились кроссовки Nike, телефоны BlackBerry, Uber, «Тетрис», острые чипсы и провальные стартапы, так почему бы теперь не рассказать о шампанском? С другой — это история сильной и независимой женщины, сумевшей обойти конкурентов в традиционно мужском бизнесе и во многом его революционизировавшей. Ну а костюмные мелодрамы «в богатом доме с несчастным концом», да еще и снятые на фоне открыточных пейзажей, и вовсе никогда не выходят из моды.

Именно эта составляющая наиболее ярко выражена в картине Томаса К. Нэппера. Да и то кажется, что это заслуга не столько режиссера, в 1990-х снимавшего клипы для Робби Уильямса, в 2017-м поставившего драму о боксе, а затем подвизавшегося в не сильно успешных сериалах, сколько одного из продюсеров фильма — Джо Райта. По крайней мере, сочетание красивой картинки и непринужденных манер персонажей, которых хлебом не корми и шампанским не пои, только дай поваляться то на полу в фамильном доме, то прямо на голой земле среди виноградных лоз, вызывает стойкие ассоциации с экранизацией «Гордости и предубеждения» (2005), режиссером которой был Райт. Тем более что и эпоха — начало 1800-х годов — здесь примерно та же самая, и ампирный покрой платьев, в «Мадам Клико» выгодно подчеркивающий формы исполнительницы главной роли Хейли Беннетт (по совместительству продюсерской подруги), такой же.

Платья эти то и дело стратегически меняют цвет с белого на черный, дабы обозначить два переплетающихся временных пласта, в которых развивается действие фильма. В одном Барб-Николь, в девичестве Понсарден,— счастливая молодая жена Франсуа Клико (Том Стёрридж), владельца виноградников в Шампани. Супруг, романтик и мечтатель, грезит о создании идеального вина, поет лозам, чтобы лучше росли, напропалую цитирует Вольтера, радостно скачет по столам, демонстрирует свою любовь к жене при каждом удобном, а чаще неудобном случае и учит ее премудростям пижажа и делестажа, не вылезая из постели. В другом она уже вдова, потерявшая мужа всего через семь лет брака и обнаружившая, что он оставил после себя бизнес, почти разоренный неудачными экспериментами.

Именно в память о Франсуа, а вовсе не из-за собственных устремлений Барб-Николь сопротивляется желанию его отца (Бен Майлз) продать виноградники конкуренту Клоду Моэту и решает продолжить дело мужа — знала бы она, что через 180 лет компанию ее имени поглотит конгломерат LVMH Moet Hennessy Louis Vuitton. Свекор крайне неохотно, но все-таки соглашается поставить ее во главе винодельческого хозяйства, несмотря на то что и он, и все окружающие мужчины, включая большинство работников этого хозяйства, уверены, что женщина с ним не справится. И как будто мало было ей сексизма, тут еще и заморозки, мужнины долги и Наполеоновские войны.

Все эти неприятности Барб-Николь с успехом преодолевает, однако тому, как именно она это делает, в фильме уделяется минимум внимания. Даже об изобретении вдовой метода ремюажа, позволившего избавиться от дрожжевого осадка в бутылках шампанского и подарившего миру тот искристый прозрачный напиток, который все знают сегодня, рассказывается как-то мимоходом. Гораздо больше сценаристов и режиссера интересуют ее неотвязные воспоминания о Франсуа, по ходу фильма становящиеся все менее радужными — выясняется, что обратной стороной его порывистости была самая настоящая душевная болезнь. Не меньше их интересуют и новые отношения, которые Барб-Николь завязывает с агентом по продажам Луи Боном (Сэм Райли).

Правда, создатели картины не отказывают себе в удовольствии за глаза пнуть Наполеона и представить мадам Клико чуть ли не диссиденткой, отважно борющейся с его режимом, хотя ее мотивы были не политические, а чисто деловые: континентальная блокада осложняла торговлю. Однако способ обойти императорские санкции придумывает Бон, пока вдова в очередной раз предается грезам о покойном супруге.

Под конец, будто спохватившись, авторы выводят ее на прямое столкновение с патриархатом: виноват снова оказывается Наполеон со своим Гражданским кодексом, согласно которому женщинам запрещалось самостоятельно вести дела. В суде, куда ее притащили коварные конкуренты, Барб-Николь произносит пламенную и анахроничную речь о правах женщин. Но в качестве основного ее достижения в финальных титрах подается все же то, что она сумела сохранить свое символическое вдовство, так и не выйдя больше замуж.