Подзаборный Париж

26 июля в Париже открываются 33-и Олимпийские игры. Город готовится принимать гостей и провожает хозяев. С инспекционной поездкой по олимпийским местам столицы отправился корреспондент “Ъ” во Франции Алексей Тарханов. Ветеран московских Олимпийских игр 1980 года, он чувствовал себя как дома.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Из дома ситуация в Париже кажется угрожающей. На сайтах и в газетах только и говорят о том, как достали парижан бесконечные работы по подготовке к Олимпиаде. Никуда не пройдешь, не проедешь, повсюду заборы. Причем на французском языке это звучит даже чаще и жестче, чем на русском.

Меж тем сегодня президент Эмманюэль Макрон, приехав в Олимпийскую деревню, сказал, что, мол, город готов к празднику дружбы и спорта или что там в этом случае говорят президенты. Не желая оскорбить главу Франции недоверием, я все же объехал сегодня парижский центр, чтобы рассказать то, что видел. Доверяй, но проверяй, как говорил другой президент. Американский.

У Парижа совсем новая география. Привычные маршруты изменились.

Загородки, которые последний месяц держали под замком на набережных, вырвались на свободу и перекрыли центр, окончательно, а не экзистенциально разделив Париж на правый и левый берег.

Через весь город по обоим берегам Сены протянулись две запретные зоны. Серая, метров на двадцать от берегов, и красная, метров на двести-триста. В серую пустят только по делу или если ты здесь живешь. В красной гуляй сколько хочешь, но без мотора.

За несколько месяцев жителей обеих зон пригласили оформить пропуска на сайте префектуры. Житель красной зоны, я честно подал заявку, но был отметен властями. QR-кода мне не дали. Наверное, потому, что я русский? Нет, потому что по нашей улице можно ходить и просто так, без пропуска.

На подходе к Сене дежурят полицейские. Останавливают машины, проверяют QR-коды, заглядывают в багажники. Работы у них немного. Дураков нет рулить в олимпийские дни по центру Парижа. Если что, можно взять такси. У официальных таксистов, тех, что с зеленым огоньком,— праздник, просто фестиваль. Они наконец-то взяли реванш над анонимными интернетными бомбилами. Такси все улицы близки, как у нас говорили.

Несколько участков города, там, где будут проходить соревнования, плотно закрыты. И не просто заграждениями, а заборами из обрезной доски по ГОСТу, словно где-нибудь в Кратово.

За заборами, если верить президенту Макрону, все готово. Если верить своим глазам, не все. Впрочем, еще есть несколько дней, и, думаю, профсоюзы уже подсчитывают доходы от сверхурочных. Эти места приходится обходить не в переносном, а в прямом смысле: Марсово поле, эспланада Инвалидов, площадь Согласия забиты досками.

В центре и возле олимпийских точек закрыты несколько станций метро. В принципе ничего страшного, тем более что в старой парижской сети станции очень близко друг от друга. Хуже для пассажиров то, что метро на эти дни подорожало почти вдвое: билет стоил €2,15, а с 20 июля по 8 сентября — €4. После Игр обещают вернуть прежние цены, но все знают, что нет ничего сложнее, чем откатить цену назад или снести временную постройку.

По городу ходят волонтеры с олимпийскими табличками на груди, старательно объясняя нефранкоязычным гражданам, как им поступать и куда идти. Повсюду развешаны таблички на нескольких языках, успешно запутывающие туристов. Как ветерану московских Олимпийских игр 1980 года, мне это удивительно знакомо. Так же, как в летней олимпийской Москве, на улицах полно полиции, точно так же в большинстве своем это не жители столицы: в ответ на вопрос, как пройти, они сами хватаются за карту. К тому же вместе с французами дежурят их коллеги из других стран. Сегодня возле Марсова поля среди привычных темно-синих жандармов в пилотках выделялись спецназовцы из Катара в черном, с песочного цвета беретами, невероятные красавцы, ростом и статью сплошь в Шварценеггера из «Красной жары».

Перед Олимпиадой набережные почистили от палаток и хижин. Однако истории о том, что изуверы-организаторы сплошь грубо вывезли из Парижа бездомных, чтобы те не оскорбляли взгляды и не портили образ недружественной страны, на мой взгляд, не подтверждаются полностью.

Все знакомые районные бездомные — на своих прежних насиженных и належенных местах, да и в других районах они мне сегодня встречались часто. Впрочем, может быть, попадались как раз профессиональные, домашние бездомные, у которых просто был самый разгар рабочего дня.

Рестораны и кафе полны, шумны и веселы, и даже там, где терраса упирается в олимпийский забор, это просто становится еще одной темой для шуток с официантами. Не скрою, что Париж пересмотрел свое отношение к уличным туалетам. Раньше туристам приходилось терпеливо ждать завершения технического цикла обеззараживания кабинок. Теперь, по крайней мере, вновь появились парижские уличные писсуары, уничтоженные когда-то в рамках борьбы за равенство полов. Все, кто хочет и может, пользуются этим скоростным способом решения насущных проблем.

Парижан на улицах мало. В сущности, так всегда происходило в августе, когда весь город снимался с места и отбывал на каникулы. В этом году бегство просто началось раньше, в середине июля. Поэтому на улицах сейчас господствует английская, испанская и русская речь. Соотечественников много, по моим беглым расспросам — москвичи, петербуржцы, выборжцы, не испугавшиеся кривых рейсов и неработающих кредиток. Они настроены на Олимпиаду, упакованы билетами и не собираются домой до самого Дня знаний. Называть свои имена не хотят. Когда я попытался узнать их у милой московской супружеской пары, ответ был прост: «Он — Петр, а я — Феврония. Так и напишите в "Коммерсанте"».

Спеша домой, к компьютеру, я оказался зажат между двумя заборами. Полиция охраняла проход к мосту. «Неужели передо мной серая зона и я пропал?» — спросил я безнадежно у полицейского. «Серая, месье,— ответил он,— но раз вы так спешите, я вас, конечно, пропущу». В общем, лучший пропуск в Париже — по-прежнему вежливость и французский язык.

Алексей Тарханов, Париж