«Башкирия — динамично развивающийся регион, поэтому здесь преобладают экономические преступления»

Владимир Архангельский возглавил управление СКР по Башкирии весной 2023 года. За это время следственное управление возбудило несколько громких уголовных дел, некоторые из них дошли до приговора. В канун Дня сотрудника органов следствия Российской Федерации полковник Архангельский ответил на вопросы Булата Баширова.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Булат Баширов: Вы возглавляете управление больше года. За это время успели вникнуть в региональную специфику?

Владимир Архангельский: Да, конечно. Год — достаточный период, чтобы понять специфику и данного управления, и республики в целом. В Крыму, где я работал, например, коррупционные проявления в основном связаны с земельными вопросами, Пензенская область меньше Башкирии, в том числе и экономических правоотношений значительно меньше, поэтому с точки зрения специфики деятельности следственного управления охарактеризовал бы ее как спокойный регион.

Башкирия — динамично развивающийся в экономическом плане регион, имеющий большое количество успешных и эффективных предприятий, поэтому здесь преобладают экономические преступления, среди которых, в том числе, коррупционной направленности в сфере освоения бюджетных средств, финансирования подрядных работ, госзакупок и так далее. Нам есть что на это ответить: сил и средств хватает.

ББ: Если перейти на язык статистики, какова динамика совершенных преступлений?

ВА: Наблюдается спад преступлений против личности: сократилось количество убийств, умышленного причинения тяжкого вреда здоровью, половых преступлений, но имеем незначительный рост коррупционных преступлений.

ББ: Это о чем говорит, о том, что стали больше воровать или о том, что вы стали лучше работать?

ВА: Наверное, все-таки второе. Коррупционные преступления характеризуются высокой степенью латентности. В отличии от преступлений против личности, выявление коррупционных проявлений требует системной и совместной работы всех правоохранительных ведомств.

ББ: «На передке», если так можно выразиться, в большей степени, наверное, ФСБ?

ВА: Я бы не стал перетягивать одеяло на кого-либо. ФСБ и МВД занимаются в основном именно выявлением коррупционных преступлений, расследованием уже занимаемся мы. Безусловно, мы все: и ФСБ, и МВД, и прокуратура — занимаемся одним делом, но разными инструментами и каждый в своей части. Кто-то проводит оперативно-разыскные мероприятия, другие расследуют и надзирают за соблюдением закона. Нередко после выявления первого коррупционного эпизода и возбуждения дела по нему в ходе расследования выявляются новые эпизоды, новые факты, и так по цепочке возникают новые уголовные дела.

ББ: В разрезе коррупционных преступлений, их рост в какой именно области? Во взяточничестве?

ВА: Да, взяточничество.

ББ: А превышение и злоупотребление полномочиями?

ВА: Они не всегда относятся к коррупционным. В каждом случае надо смотреть на наличие корыстной заинтересованности. Зачастую злоупотребление полномочиями совершается из псевдокарьеристичных побуждений. Речь идет о желании чиновника, так сказать, приукрасить положение вещей. Для примера приведу одно уголовное дело, не вдаваясь в персоналии. Одному учреждению выделили крупную сумму денег. Освоить их вовремя и по закону учреждение не успевало. Поэтому начали осваивать как придется. На миллионы рублей было закуплено медоборудование, которое до сих пор не работает — просто стоит в медучреждениях, потому что оно не сертифицировано, или, проще говоря, контрафактное. Поэтому в этом деле нет явной коррупционной составляющей, а есть желание выслужиться.

ББ: Что по делу «Башспирта»? Оно на финальной стадии?

ВА: Оно на завершающей стадии. Думаю, в ближайшее время оно будет направлено в прокуратуру.

ББ: Фигуранты остались те же?

ВА: Да, три человека там. Это как раз случай, связанный с корыстью. Один хотел заработать, а другие хотели ему в этом помочь, прикрывая свою деятельность под видом сделок. Компания не получила никакой выгоды от них. В настоящее время идет ознакомление участников судопроизводства с материалами дела, также из основного уголовного дела выделены материалы в отношении должностных и иных лиц, которые могли быть причастны к схеме хищения средств предприятия.

ББ: В поле зрения СК относительно недавно попали многие крупные чиновники в республике. По вашему мнению, о чем говорят эти факты? О том, что кадровая политика настолько, скажем так, слабая, что в структуру власти попадают люди, которые либо за деньги, либо из каких-то карьерных соображений нарушают закон?

ВА: Наверное, в вашем вопросе частично содержится ответ. Эти факторы имеют место быть. Но с другой стороны, мы тоже стали эффективнее работать. Мы понимаем, что там, где крутятся большие активы, часто находятся нечистые на руку люди, главное уметь комплексно проверять такие предприятия, учреждения, госорганы, отслеживать финансовые потоки, выявлять и фиксировать доказательства.

ББ: Были ли сложности, или, может быть, есть сложности с расследованием подобного рода громких дел? Как реагирует республиканская власть? Вы же общаетесь на межведомственном уровне.

ВА: Сложность в таких делах одна: они требуют очень скрупулезной работы, чтобы не допустить ошибок. Подобные преступления связаны с серьезной степенью противодействия: маскировки под законное поведение, тщательная подготовка к совершению преступления, обширные ресурсы подозреваемых, к тому же, сами они, как правило, достаточно образованные люди. Но для этого есть оперативники, есть следователи, есть методики. Преступления против личности раскрывать гораздо проще. Подозреваемый, как правило, не готовится к совершению преступления, не всегда скрывается, фабула дела бывает ясна с самого начала. А в «министерских» делах преступление выявляется путем сложных манипуляций, доказательства собираются по крупицам.

ББ: Я имел ввиду противодействие расследованию со стороны органов власти, которые фигурируют в тех или иных делах.

ВА: Нет, о подобном противодействии речи идти не может. Оно может только ухудшить положение и помочь следствию получить дополнительные доказательства. С республиканской властью у нас адекватное взаимодействие, как и должно быть между государственными органами, в конце концов мы делаем общее дело.

ББ: Фигуранты этих дел сразу пошли на сотрудничество со следствием или на их разговорчивость повлияли бетонные стены СИЗО?

ВА: Здесь не стены СИЗО на них влияют, а собранные доказательства. Система уголовного судопроизводства подвигает человека к сотрудничеству, делает определенное снисхождение при рассмотрении дела. Поэтому на стадии следствия, если подозреваемый понимает, что доказательства его вины неопровержимы, то и отрицать преступление нет смысла и ему, так сказать, выгоднее сотрудничать.

ББ: Смягчение меры пресечения с ареста на домашний арест говорит о том, что работа следователя повлияла на мировоззрение обвиняемого и он пошел на сделку?

ВА: Почему избирают арест? Чтобы подозреваемый не мог вступить в сговор, оказать воздействие на свидетелей, сбежать в конце концов. Когда мы понимаем, что эти вероятности купированы, и фигурант дела не будет вести противоправную деятельность, мы ходатайствуем перед судом о домашнем аресте. Досудебное сотрудничество также может быть основанием для смягчения условий.

ББ: Я правильно понимаю, что уголовное дело бывшего министра транспорта Александра Клебанова — отголоски уголовного дела экс-гендиректора «Башкиравтодора» Юланова? Обоих после СИЗО недавно отправили под домашний арест.

ВА: Да.

ББ: После этого были задержаны и отпущены представители крупного дорожного подрядчика…

ВА: В подробности проведенных и планируемых мероприятий по указанным уголовным делам сейчас вдаваться несколько преждевременно. Но мы будем информировать об их ходе и результатах по мере возможности.

ББ: Борьба с коррупцией будет усиливаться?

ВА: Ей всегда будет отдаваться приоритет. Это одна из ключевых задач, которую поставил президент страны и председатель Следственного комитета. Все правоохранительные органы на это ориентированы.

ББ: Не могу не спросить про несовершеннолетнего Константина Носырева, в отношении которого было возбуждено уголовное дело по факту попытки распространения наркотиков. Как позднее выяснилось, и расследование было незаконным, и приговоры суда. Как такое произошло?

ВА: Безусловно, по данному факту принимается необходимые меры. События имели место до моего приезда в республику, тем не менее уроки из данного опыта извлечены. Вообще, мы регулярно проводим со следователями семинары, разбираем различные ситуации на коллегиях, в том числе на конкретных примерах, готовим методические пособия и информационные письма, чтобы поддерживать квалификацию следователей и следить за изменениями в законодательстве.

ББ: Можете прокомментировать дело о 12 поджигателях трансформаторных будок?

ВА: 12 человек, занимающиеся праздным времяпрепровождением, каких-либо идеологических взглядов и каких-то антигосударственных непатриотических позиций там абсолютно не было, а было желание получить легкие деньги для игр в компьютерном клубе. Понятно, что заказчики находятся на территории известного нам государства, и понятно, кем все это инспирировано. Одна из причин — недостаточная профилактическая работа в семьях и на учебе.

ББ: В последнее время Александр Бастрыкин часто берет под контроль те или иные уголовные дела. Как этот момент влияет на вашу работу?

ВА: Объективно, я бы назвал это дополнительной помощью и поддержкой центрального аппарата у себя за спиной, так я это ощущаю. Сейчас объясню, почему. Дополнительный контроль дисциплинирует коллектив. Это еще один фильтр, через который проходят материалы и дела. Это позволяет на начальных этапах увидеть какие-то возможные нарушения или недоработки, к тому же и у фигурантов таких дел немного убавляется желание противодействовать, если дело вышло за пределы регионального масштаба. Поэтому я бы не сказал, что контроль со стороны председателя СК России как-то мешает работе, все наоборот.

ББ: В МВД, насколько известно, кадровый недобор. Как обстоят дела в СКР?

ВА: Вакансии есть, но говорить о серьезном недоборе сотрудников нельзя. В данный момент в районах около трех-пяти свободных вакансий, в ближайшее время мы найдем людей. Наша основная кузница кадров – Институт права УУНиТ.

ББ: В связи с последними трагическими событиями в нашей стране среди известных юристов и общественных деятелей вновь начал обсуждаться вопрос снятия моратория на смертную казнь. Вы как к этому вопросу относитесь?

ВА: Знаете, если говорить об этом в разрезе дел о терактах, массовых убийствах и еще некоторых особо тяжких преступлениях. С этой точки зрения я инициативу снятия моратория поддерживаю. Люди, которые идут на подобного рода преступления, должны понимать, что за этим может последовать.

ББ: Критики отмены моратория напомнят вам о судебных ошибках, ошибках следствия…

ВА: Это вечный спор. Баланс общественных, личных и государственных интересов. Поэтому я не говорю о повсеместном введении смертной казни, но в части все-таки таких серьезных преступлений, как, например, теракты, унесшие множество жизней, и другие зверские преступления, по моему мнению, такое наказание соразмерно понятиям справедливости. По поводу ошибок скажу так: когда я начинал свою службу, мы ориентировались на четыре группы крови. Сейчас у нас есть возможность проводить экспертизу ДНК, есть другие современные способы сбора доказательной базы, взять хотя бы видеонаблюдение, которое нередко помогает добыть неопровержимые доказательства. То есть сейчас вероятность ошибок на уровне следствия сократилась в разы.

ББ: Благодаря этим методикам ваш отдел по раскрытию преступлений прошлых лет закрывает многолетние «висяки»?

ВА: Совершенно верно. Этим направлением занимаются криминалисты и четвертый отдел по расследованию особо важных дел. Они неплохо работают. Основная задача — как раз новыми экспертными методиками взглянуть на старые дела, на старые вещдоки. Очень много дел было раскрыто как раз благодаря тому, что появилась генетическая экспертиза, появились другие экспертные возможности, которых ранее мы просто не имели. Сейчас в наших архивах около 1,8 тыс. нераскрытых дел о преступлениях, совершенных за последние 40 лет. Наибольший объем из которых составляют дела из 1990-х и начала 2000-х. Методично работая, мы ежегодно раскрываем примерно 100–200 преступлений. Работа по делам «прошлых лет» у нас организована на постоянной основе, действуют аналитические группы с участием оперативников уголовного розыска. Всего за 13 лет существования ведомства раскрыто свыше 1,9 тыс. преступлений, и на достигнутом мы не планируем останавливаться.

ББ: Что вы хотите пожелать своим коллегам и подчиненным в профессиональный праздник?

ВА: В первую очередь хочу поблагодарить сотрудников следственного управления республики за профессиональный и самоотверженный труд. А всем коллегам хотел бы пожелать крепкого здоровья, достижений по службе, побольше иметь возможности проводить время с семьей и следственной удачи!