"Буржуа любят, чтобы их ненавидели"

дружба народов

Действие нового романа, над которым начал работу знаменитый французский писатель ФРЕДЕРИК БЕГБЕДЕР, будет разворачиваться в Москве под сводами храма Христа Спасителя. Прямо на его ступенях с писателем побеседовала корреспондент Ъ АННА НАРИНСКАЯ.

— Как случилось, что такой светский писатель, как вы, пишет роман про храм?

— Наверное, я старею. Духовности захотелось. Шучу. Хотя нет, похоже, не шучу. Только вот как раз никакой атмосферы духовности в храме Христа Спасителя, по-моему, не ощущается. Меня это даже расстраивает, ведь в книге, которую я сейчас пишу, мой герой отсюда практически не выходит — он всю дорогу исповедуется священнику этого храма.

— Ну, знаете, храм Христа Спасителя так важен для Москвы... Хотя бы в ландшафтном отношении. И потом, все о нем говорят. Все москвичи его ненавидят. Все иностранцы знают, что в Москве есть такой собор. Это узнаваемое московское место. А я непременно хотел, что бы действие этой моей книги разворачивалось в Москве.

— Дело в том, что во всех своих книгах я всегда рассказываю одну и ту же историю. Поэтому мне необходимо менять декорации. История, которую я всегда рассказываю — это история о мужчине, который никак не может повзрослеть. О таком сорокалетнем мальчике. Он у меня был во Франции, в Америке, потом — в "Романтическом эгоисте" — поездил по миру. Кстати, тогда в Москву он тоже заехал. Вообще-то я считаю, что сегодня именно здесь — самое интересное место в мире. Для меня Москва, Россия — метафора моего собственного страха свободы. Моя проблема в том, что я боюсь свободы. Я всегда хочу ее — всякий раз, когда я делаю попытку жить с женщиной, я становлюсь абсолютно невыносимым, потому что я начинаю задыхаться, мне начинает казаться, что я в тюрьме. Но как только я вырываюсь из этой тюрьмы и остаюсь один, мне становится страшно. Ваша страна тоже боится своей нынешней свободы. И еще — меня всегда привлекали нехорошие вещи: деньги, слава, роскошь, красивые девушки. Так что мы с сегодняшними русскими прямо таки родственные души.

— Я провел много отличных вечеров в обществе богатых русских — они легко тратят деньги. Французские богачи все поголовно скупердяи. А русские не уверены в том, что завтра будут живы. И тратят со страшной силой. С ними весело. Поэтому я буду возвращаться в Москву. Я люблю ее. Не знаю в сегодняшнем мире мест более похожих на Вавилон.

Вот, скажем, сегодня в большой моде Бейрут, и все туда ездят. И, действительно, там много богатых людей, куча красивых девушек, множество разнообразных клубов. Но они там не сумасшедшие. Они очень рано останавливаются. Они не могут, как русские, на время вообще перестать думать и просто веселиться. В Париже, в Нью Йорке — тем более. В Нью Йорке докатились до повсеместного запрета курения. А проституция вообще практически везде запрещена.

— Неужели вас так волнует проблема проституции? Мне кажется, девушки должны быть к вам благосклонны и без материального стимула.

— Я очень застенчив. Не могу так вот просто подойти к незнакомой девушке. И вообще, я пишу о победившем обществе потребления, в котором главное — возможность удовлетворения желаний. Секс — одно из важных жизненных удовольствий, так что возможность удовлетворить сексуальное желание должна быть у человека круглосуточно.

— Не знаю, как в реальной жизни, а в книгах у вас даже проститутки весьма буржуазны. Какие-то элитные call girls... Вас, наверное, часто упрекают в буржуазности?

— Если кто-то и упрекает, так только я сам. Потому что я не люблю быть таким, как все. А на Западе сейчас все такие — живут богатой буржуазной жизнью, но имеют при этом левые взгляды. Я такой. И это моя проблема. Но хотя я живу как буржуа, мои книжки сатирически изображают буржуазию. Вернее, они сатирически изображают моих друзей-буржуа. Причем чем больше я смеюсь над ними, тем больше они меня любят. Буржуа любят, чтобы их ненавидели. Я хожу на все эти обеды, а потом пишу, как кошмарно выглядят эти женщины и как глупы эти мужчины, а они потом читают это и хохочут.

А вообще-то Оскар Уайльд когда-то сказал: "Надо мыслить как художник, а жить как буржуа". В смысле — с комфортом. Люблю Уайльда. Многие говорят мне, что я слегка похож на него внешне. К сожалению, у меня не хватает смелости стать гомосексуалистом.

— Вы — модный писатель. Вам не кажется, что это словосочетание звучит странно, ведь сама литература нынче не в моде?

--- Я как раз и работаю над тем, чтобы вернуть ее в моду. Мои конкуренты не другие писатели. Мои конкуренты — другие медиа, кино, мода. Если какой-нибудь молодой человек выключит Fashion TV, чтобы почитать мою книгу,— вот это я буду считать настоящей победой. Значит, он считает, что я могу ответить на интересующие его вопросы лучше, чем Fashion TV.

Думаете, наверное, что я занимаюсь мелочевкой. Но эта мелочевка для меня — зеркало сегодняшнего мира. Человек просыпается утром — и вокруг него сразу начинают мелькать какие-то рекламные объявления, он слышит, как кругом него говорят о шмотках, о телевизионных передачах. И я не понимаю, почему не должен пускать такие вещи в свои книги, а рассуждать о вечности, любви и судьбах человечества.

— А Уэльбек? Он ведь не стесняется в своих книгах задавать серьезные вопросы, а при этом — успешный писатель.

— А мне как раз у Мишеля нравится не то как и какие глобальные проблемы он ставит, а мелкие, точно подмеченные детали и специфические уэльбековские шутки... И знаете что? Не надо притворяться. Не надо притворяться, что двадцать четыре часа в сутки занимаешься богоискательством. Потому что наша жизнь не про это. Она про то, какую сегодня надеть рубашку пофасонистей и как поэффективнее поухаживать за девицей, которая сидит у стойки в модном клубе. Может, жизнь глупа, но это не моя вина.