Смех сквозь ужас

В российский прокат вышел фильм ужасов португальского режиссера Гэбриела Абрантеша «Заклятие Амелии». Начав свою карьеру с фестивального кино, на этот раз он пробует себя в чистом жанре, что, по мнению Юлии Шагельман, приводит к довольно обескураживающему результату.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Гэбриел Абрантеш, художник по образованию, взял в руки кинокамеру из чистого любопытства. Сначала снимал короткометражки, две из которых получили призы на Берлинском кинофестивале, а в 2018 году вместе с соавтором, режиссером и сценаристом Дэниелом Шмидтом дебютировал в полном метре. Безумная фэнтези-комедия «Диамантино» о футболисте, прозрачно срисованном с Криштиану Роналду и переживающем острый кризис идентичности, вошла в программу Каннского фестиваля и завоевала там приз прессы, а также премию Palm Dog, которая досталась собаке из фильма.

В «Заклятии Амелии», которое Абрантеш написал и поставил уже в одиночку, никаких собачек, к сожалению, нет. Зато есть актер Карлоту Котто, в «Диамантино» исполнивший главную роль, а здесь играющий аж двух персонажей. Один из них — музыкант Эдвард из Нью-Йорка, который рос сиротой и ничего не знает о своей семье. На тридцатилетие его девушка Райли (Бриджетт Ланди-Пейн) дарит ему специальный приборчик, с помощью которого можно отправить каплю своей крови на генетический анализ и найти свои корни.

Таким образом у Эдварда обнаруживаются родственники в Португалии: брат-близнец Мануэль (тот же Карлоту Котто в длинноволосом парике) и мама Амелия (Анабела Морейра). Живут они в прекрасном старинном особняке где-то в глуши, поскольку в местах, где работает сотовая связь, никакой хоррор, ясное дело, не снимешь. Туда-то и отправляются Эдвард и Райли ради семейного воссоединения, причем у них не закрадывается никаких подозрений, даже когда местные поселяне, у которых они спрашивают дорогу, делают большие глаза, начинают страшно кричать и махать руками.

Зрители, в отличие от наивных персонажей, уже знают, что в особняке творится неладное. Ведь в зловещем прологе, еще до знакомства с Эдвардом, мы видели, как туда вломились какие-то люди и похитили у молодой матери (Алба Баптишта) одного из двух младенцев-близнецов. Нетрудно догадаться, что это и был Эдвард, который теперь возвращается домой, где Мануэль встречает его с Райли с тревожно преувеличенной любезностью и сразу же начинает именовать свежеобретенного члена семьи «братец Эд».

Амелия тоже производит странное и не самое приятное первое впечатление. Ее лицо обезображено неумеренным использованием пластической хирургии и прочих «омолаживающих» средств, хотя, судя по кадрам в начале фильма и возрасту сыновей, ей вряд ли может быть больше шестидесяти лет. А в первом же разговоре с Райли наедине она заявляет, что «время — это шлюха» и оно «съедает нас, как картошку». Рациональная жительница Нью-Йорка не сильно проникается глубоким философским подтекстом этих метафор, новые знакомые ей не нравятся, и она уговаривает Эда поскорее покинуть их дом, все больше смахивающий на мавзолей.

Но молодого человека удерживает, во-первых, впервые испытываемое чувство семейной общности, а во-вторых, обещание Амелии разделить между ним и Мануэлем наследство в €65 млн — при условии, что он проживет с ними хотя бы месяц. Поэтому его довольно быстро перестают смущать и перекроенное до полного гротеска мамино лицо, и то, что нотариусам, пришедшим заверить новое завещание, она представляет его как своего бойфренда, а с его братом и вовсе спит в одной постели. Тем временем Райли наконец открывает интернет и вычитывает там довольно любопытные (и неприятные) факты о приютившей их усадьбе и ее связи с легендой о бессмертной «португальской ведьме».

«Заклятие Амелии» состоит из таких предсказуемых сюжетных ходов и избитых приемов, а актеры играют так аффектированно, что велико искушение разглядеть в этой картине издевательскую деконструкцию хоррора или продолжение постмодернистской игры, какой был «Диамантино». Или, скажем, сатиру на дряхлеющую европейскую аристократию, которая из последних сил цепляется за свою привилегированную жизнь. Многие сцены, особенно ближе к кровавому и шумному финалу, здесь действительно получились скорее комичными, чем пугающими. Возможно, так и было задумано, но генетический тест для установления истины фильму, увы, не проведешь.