Музейные сливки

Приглашает Анна Толстова

Название сложное: Галерея искусства стран Европы и Америки XIX-XX веков. Арифметика простая: раньше залов было пять, теперь будет двадцать шесть. Пять залов на втором этаже клейновского здания ГМИИ имени Пушкина всегда были самыми переполненными. Там выставляли то, за чем в Москву стоило ехать хоть из Парижа, хоть из Нью-Йорка: за французским импрессионизмом и авангардом из собраний Сергея Щукина и Ивана Морозова. Теперь сливки музейной коллекции соберут в отдельном здании на Волхонке, 14 — в бывшем левом флигеле усадьбы Голицыных, где до прошлого года помещался Музей личных коллекций. Три этажа, двадцать шесть залов, в том числе персональные для Поля Сезанна, Поля Гогена, Винсента Ван Гога, Анри Матисса и Пабло Пикассо.

На самом деле галерея — это не просто новая расширенная экспозиция. Это попытка воссоздать, хоть и в половинчатом виде, легендарный Музей нового западного искусства (ГМНЗИ). Первый, между прочим, музей современного искусства в мире, открытый в красной Москве вскоре после Октябрьской революции и закрытый как рассадник формализма и оплот буржуазности в 1948-м, после чего его коллекции разделили между ГМИИ и Эрмитажем. Из Петербурга, понятно, ничего не вернут, зато ГМИИ хорошенько перетрясет свои запасники.

В сущности, и ГМНЗИ, и даже ГМИИ можно бы было назвать галереями "имени Щукина и Морозова" — ведь национализированные большевиками, их собрания составили основу первого и славу второго музеев. Это они, два сумасшедших московских богача, люди с солидной деловой репутацией, все свободное время проводили в поездках в Париж, в хождениях по салонам "независимых" и студиям каких-то голодранцев, делавших какую-то революцию в искусстве, а потом привозили их скандальные опусы в Москву и вывешивали в своих домах под дружное улюлюканье почтенной публики.

Больше всего доставалось Щукину: мэтры вроде Ильи Репина или Михаила Нестерова кричали, что король-то голый, Николай Бердяев ужасался, а Сергей Булгаков под впечатлением от щукинского Пикассо вывел емкую формулу "труп красоты". Все-таки Морозов был по вкусам консервативнее: любил импрессионистов и впадающих в классицизм Мориса Дени и Аристида Майоля, хоть и приобрел пикассовских "Девочку на шаре" и "Портрет Амбруаза Воллара". Щукин же, начавший собирать своих французов лишь на пятом десятке, оказался настоящим авангардистом, привечал Пикассо, обожал Матисса, хоть и распорядился от греха подальше закрасить у флейтиста в матиссовской "Музыке" "признаки пола", а приехавший в Москву по приглашению коллекционера художник сделал вид, что не заметил правки. За радикальность взглядов Щукин был избран в почетные члены "Бубнового валета", добрая половина которого выросла на его коллекции.

Впрочем, экспозиция новой галереи ГМИИ не будет исчерпываться одними лишь щукинско-морозовскими шедеврами. Справедливо полагая, что истоки перманентной художественной революции, начатой импрессионистами, следует искать в самом начале XIX века, весь первый этаж отдадут романтикам и реалистам, тоже когда-то с боем пробивавшим себе дорогу в искусстве. Прежде всего — французам, радикалам и новаторам вроде Эжена Делакруа, Теодора Жерико, Оноре Домье, Гюстава Курбе, Камиля Коро и барбизонцев. Их, правда, разбавят художниками салонными, ныне стремительно входящими в моду. Так что можно будет сравнить нежные формы купающейся Дианы Коро с пышным крупом супруги царя Кандавла кисти Жана-Леона Жерома. Будет также зал немецкий — с возвышенной природой Каспара Давида Фридриха и религиозными озарениями назарейцев. Выставят испанцев, в том числе офорты Франсиско Гойи, и англичан, трезвого реалиста Джона Констебла и пафосного романтика Томаса Лоуренса. Покажут и тех, чье время пришло после фовизма с кубизмом, в диапазоне от запрещенных в советское время Василия Кандинского, Марка Шагала и Джорджо де Кирико до друзей Советского Союза Ренато Гуттузо и Рокуэлла Кента. Однако и старый ГМИИ в обиде не останется: там теперь станет больше старых мастеров.

ГМИИ им. Пушкина, со 2 августа