Реституция — это звучит дорого

Канадская Mondex Corporation, занимающаяся возвращением произведений искусства, награбленных во время холокоста, во внесудебном порядке урегулировала спор со своим бывшим клиентом по поводу гонораров за реституцию картины Марка Шагала. Речь идет об одной из самых знаменитых его работ — «Над Витебском» (1920), которая с 1949 по 2021 год находилась в Музее современного искусства (MoMA) в Нью-Йорке. Почему этот юридический кейс важен для художественного мира, рассказывает Кира Долинина.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Картина Шагала «Над Витебском» пропала из постоянной экспозиции MoMA три года назад. Исчезла тихо, как ее и не было. И только в феврале этого года The New York Times сообщила, что картина ушла из музея навсегда и случилось это в связи с возвращением шедевра наследникам его последнего законного владельца, хозяина берлинской Galerie Matthiesen. Бежавший из Германии в 1933 году Франц Маттизен оставил картину в галерее, однако через год она была передана в Dresdner Bank в счет погашения долга. Это было известно купившему работу в 1949 году MoMA, и долгие годы сделка расценивалась как юридически чистая.

Но нельзя сказать, что музей мог быть совершенно спокоен по этому поводу: последние лет тридцать в США и многих европейских странах вал реституционных дел. Любая работа из собраний еврейских коллекционеров 1930-х годов была под прицелом.

Недаром в каждом большом музее теперь есть отдел провенанса, чья основная работа — это как раз тщательная проверка истории владения и, что особенно важно, тщательное выяснение обстоятельств передачи каждого произведения из рук еврея-хозяина кому-либо во все годы гитлеровского режима.

Такая практика должна была бы уберечь музеи от нежданных исков, однако, увы, музеи если даже и знают, что их работы под возможным реституционным ударом, первыми редко заявляют об этом и уж точно сами законных наследников не ищут.

Этим, как и доказательством неправомерного владения (вещи могли быть конфискованы нацистами или проданы под давлением), занимаются фирмы-посредники, такие как Mondex Corporation из Торонто. Она была основана в 1993 году и стала движущей силой многих дел о реституции за последние несколько десятилетий. В апреле 2020 года Mondex договорилась о возврате картины Шагала семи наследникам акционеров Galerie Matthiesen. Вроде бы тем жить и радоваться, тем более вскоре они продали «Над Витебском» за $24 млн. Музей хоть и оплакивал потерю, но тоже остался не в накладе: по условиям сделки наследники заплатили ему $4 млн, которые пошли на создание Фонда Франца Маттизена, цель которого — исследование происхождения произведений искусства нацистской эпохи в течение следующих 25 лет.

Вот только аппетиты посредника показались одному из наследников чрезмерными. И правда, комиссия $8,5 млн впечатляет. Юристам предстояло оценить, точно ли знали в Mondex о том, что Матизенам принадлежит именно эта работа Шагала, были ли у них заранее готовы доказательства того, что Galerie Matthiesen не получила за нее справедливую рыночную стоимость, то есть было ли в данном случае сокрытие важной информации. Ответчики утверждают, что в исследовании по делу картины «Над Витебском» приняли участие восемь историков, которые работали в общей сложности 3858 часов и только это стоило фирме более $130 тыс., и подтверждают, что точные данные о провенансе были получены уже после заключения контракта.

Вердикт историков и юристов, признанный музеем и послуживший основой для реституции картины, был однозначен: несмотря на то что бывший исследователь провенанса MoMA Линн Ротер утверждала в книге 2017 года, что переговоры c Galerie Matthiesen велись еврейским членом правления банка и что нет никаких доказательств того, что «Над Витебском» была передана банку под давлением, долг галереи перед Dresdner Bank был намного меньше стоимости работы Шагала. Сам банк уже в 1935 году продал «Над Витебском» государству, и это было частью сделки с прусским Министерством финансов по снабжению музеев Берлина тысячами произведений искусства. То, что Dresdner Bank, некогда второй по величине банк Германии, помогал финансировать строительство Освенцима, ситуацию не смягчало.

В итоге громкий иск был урегулирован во внесудебном порядке и обе стороны отказываются делиться подробностями сделки.

Все это было бы частным делом, если бы речь не шла, во-первых, о шедевре, а во-вторых, об одном из крупнейших музеев мира, исследователи провенанса которого поработали плохо, недокопали, понадеялись на «авось пронесет» и предоставили тем самым возможность не самым добросовестным посредникам сыграть свою игру с профитом в немыслимые миллионы долларов. Ну а Шагал, что Шагал? Его судьба пока неизвестна — картина ушла некоему европейскому покупателю. Может, если бы в МоМА были порасторопнее, то и судьба картины могла быть иной — были случаи, когда деньги на выкуп находил музей, или они собирались по подписке, или государство и частные лица включались в процесс переговоров с наследниками, чтобы шедевры оставались в открытом для публики доступе. В данном же случае проиграли все мы.