 |
ФОТО: ЮРИЙ МАРТЬЯНОВ  |
"Разумный индивид — центр мироздания"
— "Он предпочитал либеральное направление... Либеральная партия говорила, что в России все дурно, и действительно, у Степана Аркадьича долгов было много, а денег решительно недоставало". Так, по версии Льва Толстого, воспринимался либерализм у нас в XIX веке. А в прошлом веке, при советской власти, либерализмом называли черту человеческой натуры. К примеру, либералом считали начальника, который никогда не повысит голос на подчиненных и даже позволит им спорить с собой. Что же такое либерализм на самом деле?
— Вы верно сказали — "воспринимается". Либерализм действительно воспринимается по-разному. Он многозначен, как, собственно, и любой другой "изм". Ведь это результат ретроспективной реконструкции, когда идеи, высказанные разными людьми по разным поводам, сводятся в единое направление. Отсюда и многозначность всякого "изма".
— И какие идеи отличают либерализм от прочих конструкций?
— Их несколько. В частности, либерализм — это определенная политическая теория, течение политической мысли, которое на рубеже XVIII-XIX веков оформилось в политическую доктрину. Тогда и сложилась та форма либерализма, которую принято называть классической. В центре всего, конечно же, свобода индивида, который, будучи разумным, лучше, чем кто бы то ни было, знает, в чем заключается его интерес. И вот из такого представления об этом автономном и разумном индивиде как центре мироздания конструировалась вся связка: частная свобода, частная собственность, толерантность, верховенство права и т. д.
— Это теория. А что на практике?
— На практике проявляется еще один смысл либерализма — ситуативный, который указывает на определенную нишу в политическом спектре. Либералы всегда сторонники перемен. Но перемен сдержанных, продуманных, тех, что всегда опираются на законодательные установления и постепенно, поэтапно продвигают общество к неким вершинам развития. Возможно, поэтому в начале XX века, когда популярны были радикальные течения, либерализм всегда употреблялся в сочетаниях "гнилой либерализм", "половинчатый либерализм" и так далее.
— Выходит, "либеральный" как черта человеческой натуры — это всего лишь образ?
— Нет. Это третий смысл слова — либерализм как склад ума. То, что по-английски называется "open-mindness" — "открытость ума". Толерантность. Понимание того, что ни у кого нет монополии на истину, что есть разные точки зрения. Готовность признать существование иного, стремление вести диалог... Кроме того, либерализм в современном лексиконе указывает на определенный тип политической практики и институтов — свободу слова и совести, выборность власти, разделение властей и др.
"До свободы надо дорасти"
— Провозглашая открытость ума и свободу личности, либерализм подразумевает демократию...
— Исторически у либерализма довольно сложные отношения с демократией. Это не синонимы. Признавая свободу личности, либерализм на практике не был готов признать право на такую свободу за любым человеком. Предполагалось, что до свободы человек должен дорасти. Считалось, что человек должен обладать определенным образованием, иметь достаток, который дает возможности для образования, для участия в политической жизни. Кроме того, политические права на практике ограничивались принадлежностью человека к определенной расе, полу, а иногда и к вероисповеданию. То есть свобода, теоретически универсальная, на практике была избирательной.
— А как же равенство прав, равенство возможностей?
— С точки зрения раннего либерализма вполне нормально, когда интересы общества представлены замечательным меньшинством белых мужчин, обладающих достатком, прекрасно образованных, способных рассуждать о философских и гражданских добродетелях. Они и рассматривались как политически активный класс.
— Отсюда масонство?
— Масонство — это одна из тех сред, в которых эти идеи возникали и развивались.
— И то, что избирательное право вначале не было всеобщим, тоже либерализм?
— Потребовалось почти два столетия, чтобы избирательное право стало всеобщим. К чести либералов, многие из них внесли свою лепту в этот процесс. Возвращаясь к сути понятия "либерализм", можно заключить, что либералами уместно называть и сторонников таких программ, задача которых состоит в том, чтобы создавать (в том числе и насаждать) в обществе либеральные институты.
— Насаждать — разве это либерально?
— Разные смыслы слова могут конфликтовать друг с другом. Люди, которые желают создавать либеральные институты, могут быть сторонниками таких радикальных методов и при этом такими догматиками, что мало не покажется.
— Почему так происходит?
— Это в теории все последовательно. Если ты сказал "a", то должен сказать и "b", а потом хорошо подумать и выбрать между "c" и "d". На практике люди занимают те или иные позиции, потому что таковы логика их практической, в частности политической, деятельности, их темперамент. Так что жизнь не всегда развивается в соответствии с "измами", а политики не действуют в строгом соответствии с предписаниями доктрины.
— И в результате в обществе некоторые слова превращаются почти в ругательства, как, например, "демократ" для многих в современной России.
— Политическая практика может как дискредитировать идею, так и развивать ее. В случае с либерализмом, имеющим в своем арсенале колоссальный запас идей, все зависит от того, что именно из этого запаса возьмет конкретный политик для конструирования своей идеологии. У либерализма богатая история. Не все, что делали и писали либералы, вошло в современный канон. Так, в середине XIX века либерализм внес некий вклад в становление национализма. Был общий враг — тираническая власть, которая мешала и развитию либеральных институтов, и реализации принципа национальности. Тогда либералы выступали за образование национальных государств. А в конце XIX века либералы вплотную подошли к идее социального государства. Классический либерализм исходил из того, что человек всего добивается сам или же добровольно объединяясь в ассоциации с такими же свободными индивидами. И государство в этом контексте должно брать на себя только то, с чем не могут справиться индивид и ассоциации. Предполагалось, что свобода задается негативным условием: человек свободен, когда его никто ни к чему не принуждает и он действует по собственной воле. Но к концу XIX века было предложено новое прочтение свободы: человек должен иметь возможность (а значит, и ресурсы) для осуществления своей благой воли. Обеспечить это можно только одним путем: создать государственные механизмы, которые позволяли бы добавлять ресурсы тем индивидам, у кого их нет. Позже это вылилось на практике в общедоступные образование, здравоохранение и проч.
"Либералы многое могут делать, меняя сознание общества"
— Видимо, наши либералы взяли из запасов либерализма слишком радикальные идеи, раз уж теперь они неинтересны большинству россиян?
— Такова судьба либерализма не только в России. Это происходит в большинстве стран, которые мы называем странами догоняющей модернизации. Там либералы, по определению предпочитающие постепенные преобразования, вынуждены решать несвойственные себе задачи, занимаясь достаточно радикальной модернизацией. При этом они уже имеют перед собой образцы, выработанные западным обществом. Поэтому у либералов всегда есть оппоненты, утверждающие, что эти образцы "не наши", что идеи "чужие" и что "западная дурь не пройдет". Добавьте сюда сложные взаимоотношения с властью, которая, по-моему, вообще никогда не бывает либеральной.
— Однако российских либералов именно власть в свое время позвала заняться модернизацией, которую они провели так, что лишились популярности в обществе.
— Увы. Видимо, нашим либералам еще многое предстоит сделать. Бывает малая политика и большая. Малая связана с принятием законов, утверждением бюджета, отношениями с правительством, президентом и так далее. Это текущий процесс принятия решений. А есть политика, которая связана с таким субъектом, как общество, которое иногда вступает в игру, и тогда открываются новые окна возможностей. Либералы многое могут делать, меняя сознание общества. Важно только, чтобы они умели эффективно представить обществу свои проекты.
— А они не сумели?
— Тот образ, который тиражировался в 1990-х годах, когда телевидение либералам было доступно, оказался очень сильно сведен к экономической составляющей. На самом деле это ущербный вариант либерализма, не самый оптимальный для российского общества. Они проиграли на том, что слабо работали с другими темами, которые могли найти отклик у гораздо больших слоев населения.
— Что за темы?
— Образование, например.
— Как же они могли трогать эту тему, если при них учителям почти перестали платить зарплату?
— Зарплата только часть проблемы. Очень важная, но часть. Нельзя забывать о том, что образование касается личности, индивидуальности, то есть связано с фундаментальными ценностями либерализма. Это тема, которая позволяет объяснять гражданам принципы, отстаиваемые либералами, причем позволяет делать это не в абстрактной форме, а применительно к тому, что волнует граждан. То же самое касается политических свобод, в частности свободы слова, для которой либералы в бытность свою во власти могли бы обеспечить гораздо более надежную защиту, чем имеется сейчас. Не менее важная для российского общества тема — право, правовая система, которой либералы не уделили особого внимания. Все это были поводы, отталкиваясь от которых можно было вести общественные дискуссии о том, чем же должен стать либерализм в России. Впрочем, не стоит их так ругать. Нам сейчас с вами, сидя в удобных креслах, очень легко рассуждать: а что же такого да не так сделали наши либералы.
— Сейчас, оказавшись вне власти, они что-нибудь могут сделать?
— Условно говоря, у российского политика, считающего себя либералом, есть две надежды. Одна — слабенькая надежда на то, что он сумеет убедить правителя, и тот примет его точку зрения и даже сделает что-нибудь из предложенного либералом пакета инициатив. А другая надежда заключается в том, что в обществе что-то все-таки может поменяться. Ведь партии могут влиять на то, как люди думают. А выборы пока все-таки не отменены. Значит, и у либерала появится возможность самому когда-нибудь стать правителем.
— Но у либералов нет доступа на телевидение, к тому же новые правила фактически профанируют избирательный процесс, обеспечивая право на участие в нем только угодным Кремлю партиям. Да и понадобится ли в ближайшее время этот либерализм массам россиян, предпочитающих патерналистское государство?
— Да, конечно, круг тех, кто сегодня готов воспринимать либеральные идеи, не так широк. Но с другой стороны, он не равен нулю. Безусловно, трибуна у либералов сегодня не та. На телевидение не пускают. Но пока не запрещают издавать газеты и журналы. Пока еще есть интернет, а в нем — молодежь. И смена поколений уже начинается. Можно, конечно, сидеть сложа руки. Правда, в таком случае лавочку полагается закрывать.
* Материал о левой идее в России см. в #29
|
Краткий курс либерализма в новейшей России
Сначала они его прославили. В августе 1991 года коммунисты окончательно потеряли власть и все доступы к ней, а в декабре прекратил свое существование СССР. Тогда же президент Борис Ельцин пригласил команду Егора Гайдара готовить и проводить либеральные реформы, и 1992 год начался с полного освобождения цен. Цены взлетели, а пустовавшие при социалистической экономике прилавки мгновенно заполнились товарами. Правда, 15 лет спустя изобилие товаров, равно как и свободные поездки за границу, свободный доступ к информации и прочие производные либеральных ценностей, ставшие нормой, уже никто не связывает с либералами. Сейчас либералы ассоциируются у большинства россиян с "шоковой терапией", грабительской приватизацией, породившей в стране класс миллионеров, и расстрелом Верховного совета. Первое разочарование в либералах появилось довольно скоро — на первых думских выборах 1993 года гайдаровский "Выбор России" едва не уступил победу ЛДПР, а два года спустя и вовсе проиграл выборы. Правда, 1995 год был успешным для другой партии, придерживающейся ценностей либерализма: свою фракцию в Госдуме вновь сформировало оппозиционное гайдаровским либералам "Яблоко". В 1999 году в Думу прошли и "Яблоко", и Союз правых сил (в рамках блока, созданного несколькими движениями либерально-демократического толка). Однако успехом они во многом были обязаны расколу властной бюрократии на два враждующих лагеря: за места в парламенте воевали лужковское "Отчество" в союзе с губернаторским движением "Вся Россия" и "Единство". Выборы 2003 года завершились поражением либералов. В Думу не прошли ни "Яблоко", ни СПС, которые на фоне растущего авторитаризма Владимира Путина и пока еще либеральной экономики не смогли сформулировать внятные программы. Последним их успехом (11%) стало совместное избрание в Мосгордуму в прошлом году, а поскольку начавшийся было объединительный процесс "Яблока" и СПС провалился, грядущие выборы 2007-2008 годов не сулят либералам ничего хорошего. Герои вчерашних дней
Среди россиян весьма туманны представления о либеральных идеях. Они не были продуктом внутренней работы общества, осмысления социальных отношений между разными социальными группами, устройства государства. Этот аморфный набор идей (скорее — лозунгов) буквально свалился на общество с началом перестройки и последовавшими за ней рыночными реформами. Но власть интересовали реформы прежде всего в экономике. Поэтому практически никто, включая возникшие партии либерального толка, не вел серьезной идеологической проработки всего комплекса этих идей с учетом российских реалий, никто не занимался их основательной популяризацией, адаптацией в обществе. Но и по экономической части либерал-реформаторы не испытывали никакой нужды в публичной деятельности для объяснения обществу сути своей работы. В итоге пока граждане позитивно воспринимали реформы, связывая с ними надежды на лучшую жизнь, они благосклонно относились и к либеральным политикам, привлеченным властью к реформированию, а также к партиям, которые представляли эти политики. Но при первых же негативных результатах начавшихся реформ популярность реформаторов стала снижаться. Поэтому наивысший рейтинг в 12% сторонники Егора Гайдара имели в 1993 году. Их партия "Выбор России" — затем "Демократический выбор России" (ДВР) — придерживалась идеологии экономического детерминизма, которая, строго говоря, характерна для реформированной номенклатуры. Гайдаровцы считали, что главное — запустить рыночные механизмы, а дальше "рынок сам вывезет". Это обернулось массовым разочарованием в реформах и переносом на либералов всей ответственности за падение уровня жизни. У "Яблока", которое либеральных ценностей придерживается с социал-демократическим уклоном, складывалось немного иначе. Эта партия изначально была оппозиционной, предлагала демократическую альтернативу, чем и привлекала протестно настроенную интеллигенцию. Поэтому пика своей популярности в 12% "Яблоко" достигло в 1998-1999 годах на волне тогдашнего кризиса, постигшего реформаторов. В 2000 году положение двух партий — "Яблока" и СПС, вобравшего в себя ДВР,— выравнялось. Но не потому, что они прошли в Думу по итогам выборов 1999 года. Оба отряда демократов поддержали Владимира Путина, полагая, что тот будет проводить либеральную модернизационную политику. Они продолжали поддерживать его и тогда, когда авторитарные тенденции в новом курсе стали более чем очевидны. Тем самым они в некотором смысле предали свой небольшой электорат. Это породило разрыв между основной массой демократического избирателя и либеральными партиями вместе с их лидерами. Сейчас либеральные ценности, либеральная политика интересны 18-20% россиян. Но рейтинг что СПС, что Яблока — 1-1,5%. Вместе они имеют не более 3%. Сомнительно, что разрыв будет преодолен до очередных думских выборов. Когда недоверие в электорате сложилось, его переломить очень трудно. Для этого партии должны заметно радикализоваться. И возглавить их должны новые лидеры. Нынешних избиратели уважают, но считают "политиками прошлых времен". Обе партии сейчас предпринимают ряд тактических шагов в работе с гражданами. Шаги правильные, но слишком запоздалые. С их помощью наши либералы ничего не добьются на федеральном уровне, где требуется яркая публичная деятельность. Но удача им может сопутствовать на региональном уровне, в особенности на уровне местного самоуправления, с которого они, собственно, и должны были начинать 15 лет назад, чтобы не оказаться в том положении, в каком пребывают сейчас. |
Популярность основных лозунгов либералов (%)*
 |
 |
Ученость — вот чума
Ум позволяет им в мельчайших деталях прописывать краткосрочную перспективу, определять несущие конструкции среднесрочной перспективы и безошибочно указывать на зловещие контуры, проступающие в перспективе долгосрочной. Загвоздка в том, что оценить эти способности либералов могут лишь "друзья по разуму" (ученые, эксперты) и власть. У власти водится множество сиюминутных проблем, горящих синим пламенем. Но дальше краткосрочной перспективы власть заглядывать не способна. Поэтому в любой проблеме ей мерещится зловещий контур. И она призывает либералов на помощь. А те, преисполненные осознанием собственной востребованности, берутся за дело, искренне полагая, что от них ждут ликвидации зловещих контуров. На практике же власть всего лишь дожидается, чтобы либералы сбили синее пламя сиюминутных проблем, после чего отказывается от их услуг. По этой схеме команда Егора Гайдара, пробыв у власти год, смогла сделать только то, что сделала в первые два месяца. В итоге вся российская модернизация свелась к примитивному созданию "класса миллионеров", как у Туркменбаши. "Яблоки" отличились, в частности, тем, что в первые годы президентства Путина активно сотрудничали с представителем путинской администрации Сергеем Ивановым, надеясь на продвижение собственной концепции армейской реформы. В итоге чекист Иванов стал министром обороны, а реформа армии была перенесена в долгосрочную перспективу. Власть использует либералов только потому, что те по любому заказу выдают высокоинтеллектуальный продукт, чрезвычайно презентабельный для Запада. А либералы от этого впадают в уверенность, будто в этой стране они могут сделать хоть что-нибудь, если на то у власти будет каприз. И потому ведут себя дисциплинированно. Вот сейчас они наперебой клеймят власть за авторитаризм. Но ведут себя так, как положено системной оппозиции в условиях парламентаризма. Никаким действием они не реагируют на внесистемное поведение самой власти. И потому проигрывают даже постмодернисту Лимонову с его перформансом под названием НБП, который похож на реальную партию только благодаря "продуктовому терроризму". ВИКТОР ХАМРАЕВ |
