Убей меня нежно
Вышел неизвестный роман Сэмюэла Беккета
О ранней книги автора "В ожидании Годо" — Анна Наринская
Факт, что книгу одного из бесспорно главных культурных персонажей двадцатого века у нас перевели и издали только сейчас, перестает казаться столь шокирующим, когда узнаешь, что написанный в начале тридцатых годов роман вообще издан был только в начале девяностых — уже после смерти Беккета. "Dream of Fair to Middling Women" написан в Париже ушибленным Джойсом двадцатишестилетним молодым человеком. Рукопись молодого автора, от которой, по его собственному позднему признанию, за версту "несло Джойсом", была отвергнута несколькими английскими и французскими издательствами. Но за время, ушедшее на эти попытки опубликоваться, Беккет уже сам слегка остыл к собственному произведению и слегка выпал из-под влияния Джойса. Последнее произошло во многом из-за запутавшихся отношений с семьей автора "Улисса", а конкретнее с его дочерью Лючией. Лючия Джойс, кстати, выведена в романе под именем Сира-Кузы.
Говоря "выведена в романе", мы имеем в виду совсем не то, что подразумевали бы, говоря о литературе наших дней, где нужные по каким-то причинам писателю живые люди перекочевывают в книжки целиком — с ручками-ножками, семейными обстоятельствами и слегка измененными фамилиями.
Нет, "Мечты о женщинах, красивых и так себе" — роман модернистский. Стремящийся совсем не к созданию картины жизни, а к тому, чтобы показать мысль, мгновенье, жест в толще того, что им сопутствует. И в то же время выделить их в этой толще. Герой и героини (если хотите, Сэмюэл Беккет и его реальные возлюбленные — книга-то, если приглядеться, про отношения с ними) оказываются оптимальными препаратами для расчленения — на эти жест, мысль, слово. Оптимальными просто потому, что писатель их хорошо знает. Разъяв героев на составляющие, автор запускает эти частицы на орбиту, где уже крутятся цитаты из Данте, персонажи Стендаля и матерные слова.
Вселенная, составленная из всего этого, говорит Беккет в "Мечтах о женщинах, красивых и так себе", и должна сменить то, что называлось романом раньше — Джейн Остин и Бальзака. Читать Бальзака, заявляет он, "все равно что созерцать хлороформированный мир. Автор — абсолютный повелитель своих персонажей, он может делать с ними что душе угодно, он может написать конец книги до того, как закончен первый абзац, ибо все свои создания он превратил в заводных патиссонов, а значит, вправе ожидать, что они будут двигаться с определенной скоростью в заданном направлении... Зачем называть дистиллят Евклида и Перро 'сценами из жизни'? Почему 'человеческая' комедия?"
Думается, мало где претензии новой литературы к старой, да и вообще нового к старому, были высказаны так точно, так доступно и так нежно. Не станем перерезывать сонную артерию старику Бальзаку, пусть впавший в детство толстяк занимается своими сказочками. Настоящая "постпикассовская" жизнь его уже отвергла. А вообще-то — "все мы любим и облизываем Бальзака, мы готовы выхлебать его до конца и сказать, что это восхитительно".
Вот за эту нежность "Мечты о женщинах" и стоит прочесть. За нежность по отношению не только к Бальзаку, а даже и к бывшим возлюбленным (этих-то вообще никто никогда не жалеет). За то, что главный герой, если вычленить его из всех потоков сознания и цитат (а это — отдельное удовольствие), ужасно, трогательно молод — и его так узнаваемо подташнивает новогодним утром: то ли от выпитого, то ли от любовных признаний подруги. За то, что, несмотря на слишком очевидную вторичность, даже не по отношению к "Улиссу", а по отношению к любой, наугад выбранной из "Улисса" фразе, роман еще и близко не начавшего ждать Годо Беккета — все равно роман мудреца. Походя произносящего приговор себе и таким, как он: "для постпикассовского человека с пером в руке, обреченного на литературу исключающих оговорок, представляется невозможным флегматично и без содрогания спрягать глагол 'быть'". Надо сказать, что действительно этот глагол с тех пор вот так в легкую, в простоте душевной и никогда и не спрягали.
По-русски "Мечты о женщинах, красивых и так себе" стоит читать еще и потому, что он хорошо переведен Марком Дадяном. Этот перевод, кстати, был выдвинут на переводческую премию "Единорог и лев", учрежденную Британским советом, посольством Великобритании и, что в данном случае немаловажно, посольством Республики Ирландия.