Bolshoi балет

Оценивает ТАТЬЯНА КУЗНЕЦОВА

Юбилейные гастроли Большого театра в Лондоне, завершившиеся на этой неделе, вероятно, войдут в историю — как и те, 50-летней давности, в честь которых они были затеяны. В 1956 году Большой впервые приоткрыл железный занавес, выставив на суд англичан советско-русский балет. Легенды рассказывают о всеобщем и великом триумфе, но достаточно порыться в старых подшивках лондонских газет, чтобы обнаружить, что успех сделала одна балерина — Галина Уланова. Сами балеты принимали с оговорками, даже прославленный монумент — "Ромео и Джульетту", не говоря уж о "Бахчисарайском фонтане". Конечно, были ночные очереди у касс и огромные толпы у служебных подъездов (такие, что артистов приходилось выводить из театра секретными подземными ходами) — ведь не только советское искусство, но и советские люди были невиданной и полуреальной диковинкой наподобие снежного человека. Тем не менее именно тогда за Большим театром закрепилась марка Bolshoi, которая последующие полвека гарантировала ему если не успех, то повышенное внимание.

За 50 лет Большой приезжал в Лондон не меньше 20 раз и стал почти домашним: его хвалили, журили, жалели, пороли. Он познал золотой век (связанный с балетами Григоровича и уникальной плеядой артистов поколения 60-70-х годов) и пережил черную полосу 90-х (когда прокатывал все тот же григоровичевский репертуар, а лучший артист, Ирэк Мухамедов, сбежал в "Ковент-Гарден"). К ХХI веку за Большим закрепилось негласное амплуа неудачника с богатым прошлым, измученного частой сменой руководства и отсутствием художественной программы. Большой считали официозным театром, в отличие от Мариинки, слывшей хранительницей старой русской культуры и вместе с тем — демократического духа обновленной России.

Нынешние гастроли Большого можно сравнить с первыми по произведенному эффекту и дивидендам, которые они принесли театру. На этот раз тоже многое было впервые. Впервые Большой привез на гастроли не только балет, но и оперу, которую приняли с энтузиазмом (раньше считалось, что в России есть только один достойный оперный театр — Мариинский). Впервые за долгие годы комплиментов удостоился оркестр Большого. Впервые театр вывез на гастроли сразу четыре незнакомых Лондону балета, и впервые именно эти эксклюзивы, а не надежная классика снискали наибольший успех. Наконец, впервые (со времен ранних триумфов Григоровича) худрук труппы Алексей Ратманский удостоился отдельного шквала восторгов — как хореограф мирового уровня. Последнее особенно важно: лучшие театры мира рыщут в поисках одаренных авторов — ведь иначе они обречены тиражировать одни и те же старые шедевры.

Именно репертуар обеспечил этим летом победу Большого над Мариинским в очном состязании. В Лондоне театры гастролировали на соседних улицах, и если у москвичей в "Ковент-Гардене" был аншлаг, то на спектаклях петербуржцев в "Колизеуме" зияли свободные места. Маэстро Гергиев, очевидно, просчитался, сделав ставку лишь на музыку Шостаковича и проигнорировав качество хореографии,— свежий "Золотой век" войдет в историю как самый сокрушительный провал в истории петербургского театра. У Большого теперь есть то, чего не хватает Мариинке: собственный автор и оригинальный репертуар, конвертируемый в твердую валюту. Если же к этому прибавить молодую резвую труппу, звездам которой нет еще и 30, то Большой получил фору еще лет на 50.