проект балет
Вчера Музыкальный театр имени Станиславского и Немировича-Данченко собрал пресс-конференцию, чтобы сообщить о своих творческих планах и похвастаться отремонтированным зданием театра. Главной балетной сенсацией предстоящего сезона станет мартовская премьера балета "Чайка" в постановке знаменитого хореографа Джона Ноймайера. Хореограф приехал в Москву для знакомства с труппой и почти не выходил из репетиционного зала, но ТАТЬЯНА Ъ-КУЗНЕЦОВА успела расспросить ДЖОНА НОЙМАЙЕРА о предстоящей работе.
— Два года назад, ставя в Большом свой балет "Сон в летнюю ночь", вы, прежде чем согласиться, отсматривали труппу на гастролях и сами выбрали спектакль. Здесь же театр попросил именно "Чайку", и вы дали согласие, даже не видя артистов. Почему?
— Вообще-то во время моей работы в Большом я приходил в этот театр, чтобы получить кое-какие впечатления о труппе. Ведь уже тогда родилась идея постановки "Чайки". Господин Урин (директор Музтеатра Станиславского.—Ъ) видел ее в Гамбурге и в Петербурге, куда мы привозили ее на гастроли. Так что я имел общее впечатление о труппе. Но здесь для меня важна концепция: во время работы над "Чайкой" я изучал принципы Станиславского, которые касаются актерской игры танцовщиков. И для меня Театр Станиславского важен тем, что он основан на этих принципах, что он их придерживается до сих пор. Работа с этой труппой будет продолжением моего исследования Станиславского, я посмотрю, как его система претворяется в действие. Согласие на постановку — это жест доверия. Ведь мне сложно судить, как работают танцовщики, я их видел всего несколько часов.
— Известно, что в вашей "Чайке" вы заменили профессии героев: писатели стали балетмейстерами, актрисы — балеринами. Есть ли у ваших героев конкретные прототипы в истории балета?
— В моем балете несколько уровней. Один из важнейших — конфликт между консервативным, успешным искусством и чем-то новым, экспериментальным. Думаю, в данном случае уместны такие параллели: Тригорин — это традиция балета XIX века, Аркадина — Анна Павлова. А Костя символизирует прорыв в сторону модерна, который был в России в начале XX века.
— То есть балетмейстерские опыты Нижинского?
— Он же уехал из России. Нет, это, скорее, ваш Голейзовский. Хотя у моего Треплева нет прямого прототипа, мне было важно показать эволюцию танца. И еще важна тема творческой воли. Костя — гениальный дилетант-экспериментатор, но он пассивен, ему не хватает внутренней дисциплины для прорыва в искусстве. Настоящая героиня спектакля — Нина, у которой есть силы самой сделать свою судьбу. У нее нет ни времени, ни намерений оставаться с Костей и мечтать о том, чтобы стать артисткой, она просто делает это, несмотря на все жизненные перипетии.
— Так вы на чьей стороне — гениальных дилетантов или крепких профессионалов?
— Пьеса Чехова — не сказка с плохими и хорошими персонажами, это и делает его героев интересными. Передо мной стояла задача придумать сцены, которые не написаны, но подразумеваются Чеховым. Например, в "Чайке" только говорится о том, что происходит с Ниной, когда она уехала. А мне важно показать, как она становится профессиональной балериной. Поэтому появилась сцена, как она выступает в ревю.
— Почему для "Чайки" вы выбрали музыку Шостаковича — все-таки это совсем другая эпоха?
— Шостакович умеет держать напряжение между тем, что сказано, и тем, что подразумевается,— как раз то, что характерно для Чехова. В моем балете использованы самые разные произведения Шостаковича: 15-я симфония, струнный квартет, даже фрагменты оперетты "Москва, Черемушки". Шостакович — целая вселенная, и в балете тоже много уровней — от классического танца до движений, которые вообще кажутся бесформенными. Но в "Чайке" есть и музыка других композиторов: когда мы смотрим в самую глубину образа Аркадиной, звучит Чайковский. Когда экспериментирует Костя, идет сильная ударная музыка американки Ивлин Гленни. А когда Маша решает выйти замуж, появляется Скрябин.
— Российский хореограф Борис Эйфман в этом сезоне ставит "Чайку", где тоже сделал героев балетмейстерами и балеринами. Считаете ли вы это плагиатом?
— Не могу ничего сказать, не видел постановки. Но кажется, он видел мою "Чайку" в Петербурге? Это странно.
— А на уровне идеи это не плагиат?
— Балет — это все-таки движение, не только идея.
— Замечали ли вы откровенные заимствования в постановках коллег?
— Замечал. Но самое важное — это качество. Можно скопировать работу, но нельзя скопировать качество. Думаю, человеку может даже польстить, если его работы копируют.
— Сколько времени вы собираетесь лично работать с труппой Театра Станиславского?
— Премьера назначена на 9 марта, я приеду на десять дней в январе и на три недели перед премьерой. Но без меня здесь будут работать трое моих ассистентов, и мы сделаем все, что в наших силах.