Певица
Мадонна никогда не делала ставку на музыку. В отличие, скажем, от Бьорк, которая может поспорить с Мадонной за звание самой экстравагантной и самой искушенной в современных художественных стратегиях поп-певицы, Мадонна никогда не посягала на территорию рок-музыки или музыкального авангарда, всегда отчетливо ограничивая пространство своего существования именно поп-культурой. Именно в рамках этой культуры с ее полным пренебрежением privacy кумира она и могла осуществить свой грандиозный арт-проект, для которого музыка, записанная на дисках и сопровождающая клипы и сценические шоу, является, по сути, просто удачным и не слишком навязчивым саундтреком. А вот ее романы, браки, разводы, дети, скандальные выходки, случайные высказывания, духовные поиски, хобби и тому подобное являются неотъемлемой частью искусства, не отделяющего себя от жизни. Как это было у многих современных художников вроде Сальвадора Дали, который гораздо раньше других превратил частную жизнь в перманентный перформанс.
Мадонна стала синонимом массовой культуры для всех, кто размышлял о ней, не желая прослыть ее потребителем. Философ Жан Бодрийар объяснял, что такое симулякр именно на примере Мадонны. Не знать ее невозможно. Но и знать ее незазорно даже для самых отъявленных снобов, которые ни за что не сознаются, что представляют, как выглядит и что поет какая-нибудь Бритни Спирс. Столь же частого упоминания в работах по массовой культуре удостоился разве что Майкл Джексон. Опять-таки благодаря не музыке, а биографии, превратившей его в монструозное произведение искусства.
Муза
Впрочем, Мадонна — фигура совершенно иного порядка. Майкл Джексон, по сути, сделал из себя скорее чудовищный китч, нежели произведение высокого искусства. С Мадонной все сложнее.
Нельзя сказать, что Мадонна, как это подобает приличной музе, вдохновляет творцов подлинного искусства. Напротив, скорее она сама находит в нем источники вдохновения и весьма лихо распоряжается всеми ресурсами, которые может предоставить мировая культура. Само ее скандальное (даром что настоящее и унаследованное от матери) сценическое имя стоит воспринимать как обращение не столько к христианской мифологии, сколько просто к самому распространенному женскому образу в западном искусстве.
Женщина
Мадонна воплотила чуть ли не все знаковые женские образы XX века. В клипе "Material Girl" она копировала Мэрилин Монро в фильме "Джентльмены предпочитают блондинок", в "Vogue" примеряла адаптированный к современной моде андрогинный шик Марлен Дитрих, в "You`ll see" представала почти хичкоковской безупречной ледяной блондинкой. Она была знойной латиноамериканкой (как в "La isla bonita") и непроницаемой японкой (как в "Rain"). Запутавшейся школьницей ("Papa, don`t preach") и отчаявшейся гангстершей ("What it feels like for a girl"). Потусторонней готической колдуньей с волосами цвета воронова крыла ("Frozen") и "девушкой с соседнего двора", типично американской "блондинкой за углом" ("American Pie"). Девушкой-ковбоем в забрызганных грязью джинсах ("Don`t tell me"), затянутой в латекс садомазохистской "госпожой" ("Human Nature") и военной в отлично сидящей форме, яростно скандирующей антивоенные речовки ("American Life"). Мадонна с легкостью находила себя в любой эпохе, куда она переносилась по воле своих клипмейкеров, и с равным апломбом представала декаденткой 1910-х, роковой женщиной 1930-х, элегантной леди 1950-х или диско-дивой 1980-х.
Она умело носит и самые изощренные шедевры высокой моды (вроде остроконечного лифчика, прославившего не только ее, но и модельера Жан-Поля Готье), и пластмассовую бижутерию. И — что большая редкость для признанного образца стиля — не боится предстать смешной, нелепой и даже стареющей и молодящейся, как, например, в видео "Hollywood". Причем перемены ее имиджа вовсе не укладываются в традиционное превращение гадкого утенка в прекрасного лебедя и не всегда зависят от сиюминутных требований моды. Никто не может повлиять на решение Мадонны, быть ли ей молодой или старой, наивной или искушенной, добродетельной или порочной, вульгарной или изысканной.
Художник
Впрочем, Мадонна заимствует из искусства не только образы, но и стратегии некоторых современных художников. Бесчисленные трансформации, превратившие видеоэпопею певицы в своего рода историю женственности XX-XXI веков, можно сравнить с творчеством американской художницы Синди Шерман. Шерман тоже снимала саму себя то в облике героинь почти узнаваемых, хотя и несуществующих фильмов, то загримированной под персонажей классической живописи. Но в превращениях современных художников-"трансформеров", будь то Синди Шерман или японец Ясумаса Моримура, преображающийся перед камерой то в Джоконду, то в Брижит Бардо, всегда читается отказ от собственного "я". Мадонна, напротив, настаивает на том, что все эти совершенно не похожие друг на друга женщины, появляющиеся в ее клипах,— это она и только она, единственная и неповторимая Мадонна.
Актриса
Телезвезда
Мать
Мадонне удается быть похожей сразу на всех и ни на кого. Поэтому увидеть "ту самую" Мадонну все равно невозможно. И в то же время можно сказать, что ее уже тысячу раз видели все. И именно это свойство феномена Мадонна свидетельствует о том, что Мадонна не продукт поп-культуры, создавая который делают ставку на узнаваемость одного образа, а многогранное культурное явление.
ИРИНА КУЛИК