воспоминания
Сегодня почетный президент РСПП Аркадий Вольский будет похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве. Незадолго до смерти Аркадий Вольский поделился воспоминаниями о разных этапах своей карьеры. О том, как Андропов хотел разделить СССР на 41 штат, как Горбачев не стал его преемником, и о других эпизодах последних лет советской истории читайте в публикуемых сегодня Ъ отрывках.
Брежнев
Брежнев обладал неоценимым свойством — великолепно знал военно-промышленный комплекс. Будучи еще не генсеком, а просто секретарем, здорово вытащил ракетные войска. Это не означает, что его следовало избирать генеральным секретарем. Генсек — другой уровень компетентности.
При нем я был первым замом заведующего отделом машиностроения и, оставаясь на хозяйстве, ходил на все совещания. Брежнев мне периодически звонил по прямому телефону. Вранье, что он, как сейчас говорят, "не догонял". В вопросах энергетики, промышленности в принципе разбирался. Потом уже, когда случились всякие мозговые и сердечные явления, стал другим.
Это была беда. Возрастные изменения почти у всего политбюро! Я наблюдал, как Кириленко с Брежневым по написанному на бумажке разговаривали по телефону. Я рядом сидел. Кириленко был моим непосредственным шефом.
Андропов. Первая встреча
На первую встречу с ним я пришел на ватных ногах. Произошло все так. Вскоре после того как Андропов стал генеральным секретарем, звонит мне его помощник: "Юрий Владимирович ждет вас завтра в 14.00". Прихожу. Часы бьют два. Дежурный, не заглядывая в кабинет, распахивает дверь: "Заходите". Андропова отличала обостренная пунктуальность. Длиннющий кабинет. В 1992-м его занял Гайдар. В торце — стол. За ним Андропов — в рубашке без пиджака, в очках с очень толстыми стеклами. У него была сильная близорукость. Я не успел подойти к столу, как Юрий Владимирович снял очки и произнес: "Я решил вас взять к себе помощником по вопросам экономики". От растерянности сел без приглашения: "Юрий Владимирович, я заводской человек, вырос на ЗИЛе, сомневаюсь, что гожусь для этой работы. Давайте лучше расскажу о себе, а вы потом все взвесите". В ответ: "Неужели вы думаете, что знаете о себе больше, чем я о вас?" Без тени ироничности, подобия улыбки.
Тут я совсем смешался. Перед глазами побежали последние месяцы жизни: какие-то знакомые, которых сто лет не видел, появились на горизонте, подзабытые однокурсники возникли, дальняя родня. Без сомнения, шла проверка. Молчу, перевариваю фразу. А Андропов снова надевает очки и невозмутимо завершает разговор, будто я дал согласие: "Завтра четверг, заседание политбюро. Подготовьте мне..." И называет вопрос.
Снять с работы и выгнать из партии
Он был суровый человек. Никогда не интересовался личными делами подчиненных, не спрашивал: "Как семья, дети?" Ко всем обращался на "вы", по имени-отчеству. Некоторые считали его безжалостным.
Расскажу об одном эпизоде. За строительные работы на "Атоммаше" непосредственно отвечал зампред Совета министров Игнатий Трофимович Новиков. Внезапно на одном из этапов завод стал просаживаться. Рядом Цимлянское водохранилище, однако при закладке фундамента строители что-то недоучли. Краны уже не могли ездить. Вопрос государственной важности. Вынесли на политбюро. Дали слово Новикову. Он выступает: "На текущей неделе я занят, а на следующей слетаю в Волгодонск, все поправим". Андропов ни слова. Тихонов, предсовмина, поддержал Новикова: "Правильно. Пусть Игнатий Трофимович полетит, разберется на месте". Горбачев, Шеварднадзе тоже кивают: "Надо, надо выехать и посмотреть, что к чему".
Андропов дал всем высказаться, снял по своей привычке очки и тихо заметил: "Мое мнение — товарища Новикова следует снять с работы и исключить из партии". Повисла тишина. Первым спохватился Тихонов: "В самом деле, что за безобразие?! Снять с работы". Остальные тоже: "Снять!" Единогласно. Наутро в полдевятого появляюсь на Старой площади — в приемной уже ждет Игнатий Трофимович, буквально в слезах: "Хоть персональную пенсию оставьте". Я составил служебную записку Юрию Владимировичу. Так и так, у Новикова большие заслуги в строительстве, немало сделал для страны... Андропов завизировал, мне же с осуждением бросил: "Эх, вы!"...
У генсека было поразительное отношение к помощникам. Настолько доверительное, что на закрытых заседаниях политбюро кандидатов в члены ПБ, секретарей ЦК просили выйти, а помощников оставляли. Юрий Владимирович очень серьезно относился к экономике. На фоне дряхлого, недееспособного позднего Брежнева Андропов, тоже глубоко больной человек, выглядел особенно вовлеченным в дела, по-своему прозорливым.
Сорок один штат
У него была идефикс — ликвидировать построение СССР по национальному принципу. Межнациональная рознь в СССР подавлялась. Не была такой злобной, как ныне. Однако тлела всегда. Как-то генсек меня вызвал: "Давайте кончать с национальным делением страны. Представьте соображения об организации в Советском Союзе штатов на основе численности населения, производственной целесообразности, и чтобы образующая нация была погашена. Нарисуйте новую карту СССР".
Пятнадцать вариантов сделал! И ни один Андропову не понравился. Какой ни принесу — недоволен: "Отчего эту область сюда, эту — туда? Отчего предприятия так распределили?" А самое трудное было — заводы поделить. С содроганием вспоминаю то задание. В конце концов я позвонил Велихову: "Женя, выручай! Подключись". Обратился к нему как к умному человеку и другу. Дальше мы уже вдвоем чертили. Корпели день и ночь. Компьютеров-то не было. Из подручных средств только телефоны да справки. Нарисовали три варианта. Сорок один штат у нас получился. Закончили, красиво оформили, и тут Юрий Владимирович слег. Не случись этого, успей он одобрить "проект", с полной уверенностью скажу: секретари ЦК, ставшие впоследствии главами независимых государств, бурно аплодировали бы мудрому решению партии. И страна не вляпалась бы в то, во что спустя несколько лет по уши вляпалась.
Преемник Горбачев
В больнице Андропов откладывал эту важную тему до выписки. Мы обсуждали текущие дела. Но однажды Андропов завел, так сказать, судьбоносный разговор. Предстоял пленум ЦК. Я привез поправленный генсеком накануне текст его доклада. Юрий Владимирович проглядел, одобрил и говорит: "Есть еще одна существенная поправка. Обязательно вставьте такие слова: 'Уважаемые члены ЦК! Я хотел бы, чтобы на время моей болезни заседания секретариата Центрального комитета вел Михаил Сергеевич Горбачев'". То есть его, а не Черненко позиционировал как второе лицо в партии. Прибегая к современным аналогиям, назвал Горбачева своим преемником. Андропов — для меня это не было тайной — явно тянул Горбачева. Притащил того из Ставрополя, в Москве вовсю патронировал. Меня заставлял максимум внимания уделять селу, которым Горбачев занимался.
Я схватил доклад и помчался на Старую площадь. В ЦК прямиком к Боголюбову, заведующему общим отделом. Объясняю ситуацию. Он: "Рукой Юрия Владимировича написано?" — "Его".— "Давай. Все сделаю". Пленум. Черненко читает доклад. Андроповской вставки нет. Я к одному, к другому, никто ничего не знает: "А какая фраза? Вроде здесь ее не было". Подхожу расстроенный к своему кабинету и слышу звонок по правительственной связи. Юрий Владимирович: "Как вы посмели не отдать мою правку? Вы понимаете, что натворили?" Я стал оправдываться: "Слово даю, что вручил ее из рук в руки. Готов поклясться".— "Ладно, я с вами еще разберусь". И бросил трубку. По сей день не знаю, кто изъял вставку Андропова. Без сомнения, произошла не техническая погрешность. Важные для умирающего генсека слова не включили в доклад намеренно. Вероятно, решение принял Черненко, а может, Боголюбов схитрил. Я тогда с ним крупно поссорился...
Юрий Владимирович готов был выпустить Сахарова из Горького при условии, что тот напишет заявление и сам об этом попросит. Я Андропову долго надоедал: "Надо бы возвратить Сахарова в Москву". Наконец генсек дал согласие. Страшно обрадовавшись, я связался с Горьким: "Андрей Дмитриевич, пожалуйста, составьте заявление". Но Сахаров наотрез: "Напрасно Андропов надеется, что я буду его о чем-то просить. Никаких покаяний". Отказался. Позже, когда Горбачев стал генеральным секретарем ЦК, он лично набрал номер Сахарова. Это произошло буквально на моих глазах. Ничего не скажешь, молодец...
Между прочим, после смерти Андропова приключилась драчка. Часть членов политбюро тянула Гришина. В чем-то и к лучшему, что верх одержал Черненко. Он нормальный мужик и небесталанный. Но немощный, еле-еле держался. Мы возили его на завод "Серп и молот". Это нужно было для прессы. Прежде чем выйти из машины, Константин Устинович полчаса дышал с помощью кислородной подушки... Зато когда пришел полнокровный южанин Горбачев, все испытали воодушевление. Через несколько дней после избрания Михаил Сергеевич спросил: "Хочешь остаться у меня помощником или возглавить отдел ЦК?" — "Если не обидитесь, я предпочел бы отдел". Ну а дальше завертелась перестройка. О! На первых порах это была вспышка.