протокол
Вчера президент России Владимир Путин в своей сочинской резиденции "Бочаров ручей" встретился с премьер-министром Венгрии Ференцем Дюрчанем, который предложил президенту России в решении всех российских проблем положиться на венгерский интеллектуальный гений. С подробностями — специальный корреспондент Ъ АНДРЕЙ Ъ-КОЛЕСНИКОВ.
Журналисты, приехавшие вместе с господином Дюрчанем, произвели на персонал "Бочарова ручья" сильное впечатление (и наоборот). Один пожилой усатый венгр застенчиво попросил в буфете пресс-центра порцию сосисок и, получив ее, сладким полушепотом по-русски произнес:
— И горчицу, да? Пятнадцать лет не ел русскую горчицу. Нет, шестнадцать!
Через минуту от стола, за которым он освоился, уже слышалось: "О боже! Спасибо!.."
Он, похоже, искренне благодарил Господа за то, что тот снова свел его с русской горчицей. Буфетчица не стала расстраивать его тем, что горчица болгарская. Она обрадовала этим меня.
Премьер-министр Венгрии показал себя таким же искренним человеком, как и журналист из его пула. Он, высокий спортивный улыбчивый парень в очках, похож на менеджера среднего звена "Газпрома" — мечтающего, впрочем, о карьере топ-менеджера в головном офисе этой организации. Этот человек улыбался всем вокруг. Он даже не начал свою речь с того, что здесь, в Сочи, ему оказан теплый прием (а никто еще из гостей господина Путина здесь не смог обойтись без этой протокольной сентенции). Когда говорил Владимир Путин, он разворачивался к нему всем корпусом и слушал, расцветая в довольно бессмысленной, если честно, улыбке. Господин Дюрчань, по-моему, хотел, чтобы все поняли: он один здесь такой непосредственный.
— Мы должны меньше внимания уделять дипломатическим экивокам,— сказал он господину Путину.— Европа нуждается в российских энергоносителях, а Россия нуждается в европейских покупателях. Тот, кому тут что-то не понятно, рано или поздно прогорит на этом.
Я в этот момент подумал, что, может, эта вот его непосредственность не художественный прием, цель которого показать, что все тут, кроме него, антихудожественно и посредственно. Может, он и правда такой простой, аккуратный и технологичный парень, который ровно через 50 лет после вторжения советских войск в Венгрию без шума и пыли сдал свою страну со всеми ее стратегическими трансевропейскими газохранилищами и газораспределительными сетями оккупационным силам "Газпрома", чтобы и в самом деле превратиться де-факто в одного из его менеджеров. Ну как еще в самом деле можно было объяснить его слова о том, что сопротивление, которое Европа все еще пытается оказывать России, бесполезно?
— Мы хотим понимать Россию,— с энтузиазмом продолжил Ференц Дюрчань и тут сделал вид, что прикусил язык. Во всяком случае, сначала он его высунул, а потом сжал зубы, а потом на его лице появилось выражение человека, который прикусил язык.
Он замолчал (странно было бы иное). Он, правда, кажется, и теперь сделал вид, что борется с желанием продолжить.
— Нет, лучше поговорить об этом во время переговоров,— произнес он наконец.
Все засмеялись. Цель репризы, по-моему, была достигнута.
— Что касается сельского хозяйства и пищевой промышленности,— сказал премьер,— речь идет не только о том, что на столы российских потребителей опять попадет венгерское продовольствие (я вздрогнул, вспомнив о том, что и в моей студенческой жизни было время, когда едва ли не единственным моим продовольствием было венгерское красное "Бычья кровь".—А. К.), но и о том, что совместными усилиями мы сможем модернизировать сельское хозяйство и пищевую промышленность России, обмениваясь технологиями, производственными системами и генетическим поголовьем.
Не было даже нужды представлять себе этот обмен. Он происходил на наших глазах.
На пресс-конференции после переговоров премьер-министр Венгрии старался выглядеть еще более привлекательным для журналистов и, по-моему, для своего пресс-секретаря, дамы не менее привлекательной (как минимум), чем он сам.
— Говорят ли так по-русски, не знаю... — замялся он ("Говорят",— снисходительно прокомментировал переводчик.—А. К.),— мы с полуслова понимаем друг друга с президентом России.
Выяснилось, что понимают они вот что.
— Энергетическая политика,— заявил премьер-министр Венгрии,— это сейчас нечто большее, чем сотрудничество в одной из отраслей. Это глобальный политический вызов. Необходима не только единая европейская энергетическая политика. Необходимо открытое и доброжелательное энергетическое сотрудничество между Европой и Россией. Мы взаимосвязаны на долгие времена. Решением здесь будет переплетение взаимных интересов и взаимных проектов. Я думаю, что Россия подает прекрасный пример того, как можно строить эти отношения на основе общих интересов.
Господин Дюрчань выражался довольно рискованно. Он после этих слов мог получить пару-тройку телефонных звонков из Брюсселя, после которых ему многое пришлось бы, возможно, переосмыслить. Но сейчас господин Дюрчань не останавливался:
— Нами подписан уже ряд документов, которые направлены на то, чтобы Венгрия стала одним из ключевых узлов расширяющейся системы поставок российских энергоносителей в Европу... Речь идет о топливно-энергетической сфере, разумеется, где предметно обсуждаются возможности расширения газотранспортных мощностей и хранилищ природного газа. Речь идет о проектах в сфере электроэнергетики. Мы отмечаем и растущую активность в нашем энергетическом секторе венгерской компании МОЛ, я имею в виду ее деятельность в России. Но чемпионы сегодняшнего дня все-таки министры сельского хозяйства! — воскликнул премьер-министр.— То соглашение, которое они рекордными темпами соорудили... для венгерской пищевой промышленности открывает возможность зарубежной экспансии. А для накопленного внутри страны интеллектуального потенциала открывается возможность доказать на территории России, чего способен добиться венгерский гений в аграрно-технологической сфере.
На фразе о венгерском аграрном гении ему все-таки пора было остановиться (если у него, конечно, не было цели и дальше веселить публику).
Он и остановился.