Вы когда мобильником обзавелись?

15 лет назад, в середине сентября 1991 года, в России появилась первая сотовая компания.

       
       Юрий Росляк, первый заместитель мэра Москвы. Лет 13 назад, это была здоровенная трубка с откидной крышкой, выдвижной антенной и тяжелым блоком питания. Он хоть и назывался карманным, но помещался только в очень большой карман. А вообще-то мобильная связь у меня появилась еще раньше — в служебной машине у меня был радиотелефон. Правда, работал он очень плохо.
       
       Анатолий Милюков, исполнительный вице-президент Газпромбанка. В 1995 году я приобрел огромный Benefon за пять тысяч долларов. Его вполне можно было использовать для самообороны в подземном переходе. Тогда этот агрегат считался признаком процветания и благополучия. Но даже он был игрушкой по сравнению с переносной Nokia, которая помещалась в чемодане. А сегодня у меня Nokia 8800 — "для бедных".
       
       Григорий Рапота, генсек Евразийского экономического сообщества. 15 лет назад, во время заграничной командировки. Я был настолько ошеломлен этим чудом технической мысли, что, вернувшись домой, сделал все, чтобы стать обладателем одного из первых образцов аппаратов, представленных в России. А сейчас телефон мне нужен именно как телефон. Остальные функции для меня несущественны.
       
       Геннадий Селезнев, независимый депутат Госдумы. Пару лет спустя после того, как мобильники появились на нашем рынке. Когда я впервые взял мобильную трубку в руки, испытал колоссальную гордость за технический прогресс в области связи. Мне кажется, что изобретение мобильника сравнимо с полетом человека в космос.
       
       Геннадий Райков, председатель комиссии Госдумы по вопросам этики. В 1990 году. Я тогда работал в Швеции и именно там впервые увидел мобильный телефон. Это была громадная Motorola с ужасно большой батареей. Как потом оказалась, первая модель в России. С тех пор с мобильником не расстаюсь, хотя культа из него не делаю.
       
       Сергей Кравченко, президент компании Boeing в России/СНГ. Примерно в 1996 году, мне его выдала компания. Больше всего мне нравятся телефоны классической формы, с ними не надо совершать никаких манипуляций, чтобы позвонить или ответить. Времена малиновых пиджаков прошли, сейчас я не знаю людей, за исключением детей олигархов, для которых марка и модель телефона — показатель престижа.
       
       Ирина Хакамада, лидер фонда "Наш выбор". В 1991 году, я тогда возглавляла кооператив и могла это себе позволить. Не помню, сколько он стоил, но не тысячи долларов. Сначала мы купили одну корпоративную Motorola, но затем все сотрудники обзавелись личными телефонами. А сейчас для меня главное в телефоне — понятное меню. Еще есть веревочка, благодаря которой я всегда нахожу телефон в сумке.
       
       Юрий Ласточкин, гендиректор НПО "Сатурн". Я, наверное, был одним из первых обладателей мобильного телефона. Это была не трубка, а некое устройство в автомобиле. Помню, телефон был очень дорогой — сродни стоимости машины. Пять тысяч долларов, о которых сейчас вспоминают, это не те деньги — телефон стоил гораздо больше. А сейчас для меня в мобильном телефоне важно только количество функций. Чем меньше — тем лучше, не отвлекают.
       
       Анна Михалкова, актриса. Мне родители подарили Ericsson в 1996 году. Я училась на последнем курсе института, и им было важно всегда знать, где я. Я тогда старалась не афишировать, что у меня есть телефон,— это было бы неприлично. Сейчас предпочитаю миниатюрные женские модели. Из-за простоты меню люблю Nokia. Изредка пользуюсь выходом в интернет. Недавно в Риме пошли в оперу, перевода либретто не было, но подсоединились к интернету и быстро его получили.
       
       Борис Немцов, член политсовета СПС. В 1992 году, я тогда работал губернатором. Эта дорогая игрушка в Нижнем Новгороде была только у меня и начальника ФСБ. Это была супер-Motorola с гигантской батареей. И скажу честно, один только вид этой игрушки внушал доверие. Да и связь была достаточно хорошей. Главное, для меня эта игрушка была бесплатной — за связь платил бюджет.
       
       Юрий Кобаладзе, управляющий директор ИК "Ренессанс Капитал". Довольно поздно, в 1994-1995 годах. Хотя впервые с мобильником я столкнулся в Лондоне в 1990-м. Помню, на улице кто-то шел за мной и разговаривал, хотя рядом никого не было. Я себя чувствовал страшно неловко. Позже мне рассказали, что это был мобильный телефон. Мне захотелось иметь такой же, это стало чуть ли не идеей фикс.
       
       Тина Канделаки, телеведущая. Лет десять назад. Это был Siemens, очень прикольная модель — с цветными кнопочками, водонепроницаемый. С ним я проходила около полугода, а потом начала часто менять телефоны. Не так давно Женя Чичваркин подарил мне телефон Vertu. Это пока единственный телефон, который мне не удалось сломать.
       
       Арас Агаларов, глава компании "Крокус Интернешнл". Я этот момент не запомнил. Первый телефон был Motorola с откидной крышкой, очень похожий на гробик. А однажды в Майами у меня в океане заглохла лодка, и, если бы не мобильник, я бы еще долго ждал помощи. Сейчас для меня в телефоне главное — слышимость и большие цифры.
       
       Александр Лейвиман, член совета директоров АФК "Система". В 1993 или 1994 году, этот аппарат был таким большим, что помещался только в багажнике. Я часто читаю о новинках, поэтому выбор нового телефона не превращается для меня в долгий, мучительный процесс. Но главное — в телефоне должен быть интернет.
       
       Иосиф Кобзон, председатель комитета Госдумы по культуре. Да я уже и не помню. Я редко покупаю телефоны, новые модели мне дарят друзья. Самые востребованные кнопки — "вкл." и "выкл.", я даже прочитать SMS не могу. Но иногда телефон играет решающую роль. Во время захвата "Норд-Оста" я участвовал в переговорах с террористами и молился только об одном — чтобы не села батарея.
       
       Алексис Родзянко, управляющий директор Credit Suisse. В России я арендовал телефон в 1991 году. Тогда сотовая связь стоила очень дорого, аренда телефона была сопоставима с арендой автомобиля. А сейчас я стараюсь как можно реже менять телефоны, так как привыкаю.
       
       Николай Шаклеин, губернатор Кировской области. В 1997 году, мне его выдали в Госдуме как депутату. Я не слежу за мобильной модой, дополнительные функции отходят на второй план — абсолютно нет времени их настраивать. А вот SMS я освоил быстро, иногда они выручают, особенно когда находишься на длительном совещании.
       
       Владимир Рыжков, независимый депутат Госдумы. Первый телефон — огромная Motorola — появился у меня в 1995 году. К нему прилагалась бумага из Минсвязи о том, что только я могу эксплуатировать телефон, и без нее использовать его не разрешалось. Чувствовал себя шпионом. Сейчас у меня Siemens без наворотов, потому что я много езжу и часто теряю телефоны. А как фотогурману мне противно смотреть на фотографии, сделанные телефоном.
       
       Надежда Карисалова, вице-президент Внешторгбанка. В конце 1999 года купила пухленький Nokia. Простой, надежный и прослужил два года. Сейчас у меня раскладушка Nokia. Я очень активный пользователь — много переписываюсь по SMS и снимаю на фотокамеру.
       
       Владимир Сорокин, писатель. В 1999 году мне подарили Panasonic. Это была модель, которая в России вообще не продавалась. Потом подарили новый телефон этой же марки. Я использую только SMS и фотоаппарат. А выручает меня мобильный на рынке, где очень легко потеряться. Например, когда жена "в овощах", а я "в мясе".
       
       Евгения Богатова, гендиректор группы компаний "Русское золото". Сразу, как они появились в России. Последние годы пользуюсь Siemens. Иногда делаю снимки, чтобы обновить заставку, отвечаю на SMS. Я с подозрением отношусь к людям, которые не расстаются с телефоном или компьютером. Это вредно для нервной системы.
       
       Владимир Потанин, президент компании "Интеррос". А у меня до сих пор нет мобильного телефона. Даю вам честное слово.
       

ВОПРОС НЕДЕЛИ / ГОД НАЗАД* Кто теперь на Украине главный? На прошлой неделе верховная рада продемонстрировала Виктору Ющенко свою самостоятельность и отказалась утвердить премьера Украины. Но через пару дней депутаты передумали. Сергей Филатов, лидер Конгресса интеллигенции России. Де-юре Ющенко. А де-факто — оппозиция Тимошенко и Януковича, которые даже по отдельности весомее президента. Михаил Алексеев, зампред правления Росбанка. Думаю, госдепартамент США. Марлен Манасов, гендиректор компании Brunswick UBS Warburg. Главный пока не определен, сейчас ситуация межвременья. Но, кто бы ни оказался главным, Украина по определению будет зависеть от России, равно как и мы от нее. Алексей Симонов, президент Фонда защиты гласности. Главная российская обида — что главные там не мы. Анатолий Карачинский, президент компании IBS. Президент главный, пока он сохраняет этот пост. Думаю, теперь отношения Украины и России будут улучшаться. Даже можно провести параллели с отношениями Америки и Англии. Юрий Евдокимов, губернатор Мурманской области. Оппозиция в лице Тимошенко берет все в свои руки. Для России это очень опасно. Дамы с таким характером ничего не прощают. Леонид Грач, народный депутат Украины (Компартия). Коррупция и его величество коррупционер. Коррупция объединяет всех в одну команду, которая образовалась вокруг Ющенко. Он не в силах одолеть ее. Борис Беспалый, народный депутат Украины ("Наша Украина"). С ноября прошлого года главный на Украине — гражданин. Ющенко выпустил джинна из бутылки, и теперь он сам заложник ситуации. Избиратель главнее Ющенко, Юли и всех. *Должности указаны на момент опроса.