гастроли
В Киеве после восьмилетнего перерыва, в течение которого группа успела сначала уйти со сцены, а потом на нее вернуться, выступили The Prodigy. За тем, как изменились Кит Флинт, Лайам Хоулет и Кит Палмер после их первого приезда на Украину, наблюдал БОГДАН ЛОЗОВСКИЙ.
The Prodigy с самого начала относились к тем немногим электронщикам, которые предпочитают не просто нажимать на кнопку play проигрывателя мини-дисков, а играть все свои даже самые сложные сэмплы вживую. Теперь же в исповедовании этого принципа музыканты зашли еще дальше и отказались от своих "неживых" изображений, запретив устанавливать экраны по краям сцены. И это правильно — те, кто хотел посмотреть на кумиров, толпились прямо под сценой, остальные же спокойно танцевали в зале, изредка поглядывая на крохотные фигурки на сцене, вероятно, желая убедится в том, что там скачет настоящий Кит Флинт.
В нем же от роли танцора не осталось и следа — из всех фирменных телодвижений, за которыми десять лет назад следили миллионы зрителей музыкальных каналов, осталась лишь пара несуразных движений руками. Первое "живое" и узнаваемое лицо электронной культуры — Кит Флинт — сейчас лысый, пополневший, а из всех демонстрируемых раньше татуировок и пирсинга с трудом можно разглядеть только часть рисунка на запястье и пару сережек во рту и на бровях. Флинт теперь просто бегает по сцене, конвульсивно взмахивая руками,— в обтягивающих штанах и кедах он был похож на рано начавшего слушать панк-рок старшеклассника на уроке физкультуры. Впрочем, изменилась и публика — к традиционному контингенту в спортивных костюмах и их антиподам в кожаных куртках с разукрашенными черным и красным лицами присоединились новоявленные завсегдатаи столичных дискотек.
The Prodigy образца 2000-х иначе как киберпанком назвать невозможно — тут и гитаристы в разодранных джинсах и пыльных куртках, и какой-то ссохшийся барабанщик, и, конечно же, Лайм Хоулет с красной неоновой звездой за спиной, склонившийся над десятками синтезаторов и ноутбуков, обступивших его с четырех сторон. Музыканты почти полностью изгнали из своего творчества следы хип-хопа, и даже последний его оплот Кит Палмер теперь все больше визжит на манер Брайана Джонсона. Если же посмотреть на чернокожего вокалиста с расстояния вытянутой руки, то по его нервной мимике становится понятно, что слухи о любви музыкантов к наркотикам вряд ли ложны, а обвинения в их пропаганде вполне оправданны: под сценой чувствовался запах марихуаны, доходивший и до сцены,— по крайней мере Кит Флинт, появляясь на соответствующем участке, жадно ловил его ртом.
Дворец спорта, к общему удивлению, не был разделен кордонами. Он представлял собой один огромный танцпол, где публику от ног музыкантов отделял лишь полутораметровый коридор. Этого расстояния как раз хватало для того, чтобы специально обученные люди могли собирать летевшие из зала на сцену пробки от бутылок и комки бумаги — именно так в перерывах между танцами выражали свои эмоции потерявшие связь с реальностью зрители. Потерять ее можно было от одного только взгляда на танцпол — над силуэтами танцевавших нависали толстые кабели, которые тянулись от заставленной аппаратурой сцены через весь зал к четырем огромным колонкам, расположенным под потолком в центре зала.
Как и подобает антисоциальным, но творческим людям, музыканты за один концерт успели надругаться над всем пафосом современных дискотек, предложив собственную философию электронной музыки. Над скрещенными черными флагами, расставленными за спинами музыкантов, висел огромный зеркальный шар, выглядевший на фоне происходящего довольно ущербно, особенно если всмотреться в то, что отражал главный символ дискотечного пафоса и роскоши вместо цветных блесток,— постоянно плюющийся Кит Флинт в компании изрядно постаревших подонков, также без стеснения плюющихся, обливающихся потом и предпочитающих общаться со зрителями с помощью незамысловатых жестов вроде поднятого вверх среднего пальца.
Зрителям так же, как и восемь лет назад, говорили про "fuckin' Kiev" и таких же "fuckin' Ukrainian people". Последние, в свою очередь, принимали подобные высказывания с большой радостью, которую усугубляло еще и то, что весь концерт музыканты играли практически те же песни, что и тогда,— "Breath", "Poison", "Firestarter" и, естественно, "Smack my bitch up", которая под занавес заставила весь огромный Дворец спорта прыгать, как мало кому доводилось прежде. Таким образом музыканты продемонстрировали, что ничего более танцевального и интересного они уже не придумают,— по крайней мере для постсоветской публики.