нуар
Самый верный последователь Альфреда Хичкока Брайан де Пальма использовал в своем новом фильме роман "Черная Орхидея" (The Black Dahlia), написанный классиком неонуара Джеймсом Эллроем. Этот упитанный pulp fiction потребовал бы часов четырех экранного времени, чтобы разобраться в сюжете, однако от понятности истории здесь мало что зависит.
Если вспомнить название предыдущей экранизации Джеймса Эллроя — "Секреты Лос-Анджелеса" (LA Confidential), то для Брайана де Пальмы главный секрет Лос-Анджелеса связан не с коррупцией, проституцией, наркотиками и прочими темными делишками, а с тем, что среди бела дня написано над городом гигантскими буквами: Hollywood. Неподалеку от этой вывески в 1947 году была измордована и выпотрошена заглавная героиня, которой понадобилось принять мученическую смерть, чтобы из безвестной Бетти Шорт, так и не покорившей Голливуд при жизни, превратиться в одну из его легенд — в до сих пор витающий над ним призрак по имени Черная Орхидея.
Это ритуальное жертвоприношение на алтарь Голливуда не могло остаться без внимания режиссера, для которого квинтэссенция кино — насилие. В психологическом плане книжка "Черная Орхидея" привлекла де Пальму одержимостью автора, травмированного нераскрытым убийством матери. Закручивая историю вокруг аналогичного случая, он как бы сублимирует собственное наваждение — самое интересное для Брайана де Пальмы человеческое состояние.
Герои фильма, бывшие боксеры, а теперь напарники-полицейские, расследующие дело Черной Орхидеи, (Джош Хартнетт, персонаж которого ведет повествование, и Аарон Экхарт), подпадают под наваждение покойницы, расчлененной и изуродованной до неузнавания без всяких причин. В романе персонаж Экхарта отождествляет убитую со своей таинственно погибшей младшей сестрой, но де Пальма не нуждается в таких конкретных объяснениях, для него мертвые по определению живее номинально живущих. И на бумаге, и на экране одержимые Черной Орхидеей пытаются воскресить ее, собирая о ней информацию и маниакально отыскивая ее черты в живых женщинах.
Однако по-настоящему оживить покойницу удается только Брайану де Пальме, вставившему в картину кадры кинопроб, до которых у книжной Бетти Шорт, занятой проституцией и съемками в лесбийской порнухе, дело, кажется, так и не дошло. Пробы эти (где старлетку-неудачницу играет Миа Киршнер), впрочем, носят какой-то подозрительный по эротизму характер: начинается все вроде бы с приличного монолога Скарлетт О`Хары, но переходит в попытки залезть на стол и совсем не актерскими, а довольно блядскими средствами подольститься к режиссеру, чей закадровый голос в конце концов дает задание соблазнить его. И вот Бетти Шорт в развратно разорванных чулках на четвереньках ползет за камерой, за которой торжествует свое обладание Орхидеей озвучивший режиссера Брайан де Пальма, своим героям коварно подсунувший вместо нее заместительниц.
Конкурировать с мертвой брюнеткой пытается живая блондинка, белая маргаритка с темным прошлым (Скарлетт Йоханссон), платонически сожительствующая с одним героем и строящая глазки другому, а еще одна девушка (Хилари Суонк) так и вовсе лепит свой роковой имидж с Орхидеи. Свой излюбленный мотив дежавю и двойничества де Пальма исследовал уже в таких подробностях, что теперь оно даже не требует разительного сходства между двойниками, которое и в романе-то ограничивается прической и макияжем. Зато в книге есть сексуальная сцена, где подмена буквализируется: живая партнерша в руках героя "превращается" в мертвую Бетти Шорт.
Тут опять же де Пальма проявил больше юмора и тонкости, чем Эллрой, и вместо этого некрофильского эпизода придумал для персонажей Хартнетта и Йоханссон сцену домашнего ужина, когда со стола вдруг сметают жареного гуся и канделябры, чтобы вместо еды заняться любовью. Наверное, из-за того, что любовь выглядит так комично, смерть оказывается сильнее: когда в финальном кадре блондинка в белой пушистой кофточке приглашает нахлебавшегося лиха героя-рассказчика в уютный дом, где его ждет заслуженное семейное счастье, он бросает последний взгляд через плечо, и на ухоженной лужайке ему упорно мерещится препарированная Черная Орхидея, доклевать останки которой нацелился готический ворон.