Академические дебаты о выборе более правильного экономического учения закончились оригинальным образом. На встрече с активом МВД Виктор Черномырдин заявил милиционерам: "Я горжусь тем, что я из красных директоров", — и посетовал, что "к власти рвутся те, кто не прошел никакой школы, и хотят всю страну превратить в подопытную".
Публичное исповедание гордости существенно изменяет прежние идеологические акценты. До сих пор, когда скептики критиковали эклектический состав кабинета ("мальчики в розовых штанишках" + "крепкие производственники") посредством пушкинского "в одну телегу впрячь не можно коня и трепетную лань", им возражали посредством другого, пушкинского же образа: "Волнуясь, конница (в розовых штанишках. — М. С.) летит, пехота (красные директора. — М. С.) движется за нею, и тяжкой твердостью своею ее стремление крепит". Правительственные идеологи долго объясняли, что такое сочетание пехоты и конницы и необходимо, и гармонично, как Ян и Инь в восточной философии, как мужчина и женщина в браке etc. Сделанное перед милиционерами откровение о том, что от конницы вообще нет никакой пользы, а один только вред и, пехота со своей тяжкой твердостью сама все управит как нельзя лучше, заставляет сочувствовать правительственным идеологам — после долгих разъяснений того, что именно разнополость составляет суть брачной гармонии, им придется с не меньшим жаром изъяснять преимущества однополого брака.
Не меньшую идеологическую борьбу вызвал и доклад идеологических академиков Абалкина, Петракова и Шаталина. Один из авторов доклада, академик Абалкин, в этой связи счел нужным подчеркнуть, что доклад выражает общее мнение отделения экономики Российской АН и специалистов фонда "Реформа", а на вопрос: "Как получилось, что неолиберальная пресса прочно увязывает этот доклад с вами и академиками Шаталиным и Петраковым?", — Абалкин отвечал: "Это целенаправленные действия, предпринимаемые для того, чтобы заранее, до прочтения нашего доклада, бросить на него тень, скомпрометировать в общественном сознании его авторов".
Если подстроенная неолиберальной прессой увязка доклада с именами трех маститых академиков способна, по мнению Абалкина, даже до его прочтения настроить общество против данного труда, такого эффекта можно добиться лишь в том случае, если называемые авторы доклада пользуются совершенно ужасной репутацией. "Зачем же мы будем читать доклад, — скажут в этом случае граждане, — написанный такими негодными людьми?" Столь самоотверженная самокритичность Абалкина вызывала бы невольное уважение, если бы не последующее указание на другую цель неолиберальной прессы: "скомпрометировать в общественном сознании его (доклада. — М. С.) авторов" посредством их называния в качестве таковых. Если бы Абалкин, Шаталин и Петраков написали, допустим, порнографический роман, обнародование их имен в качестве авторов непристойной книги действительно могло бы их скомпрометировать, но какая же компрометация при академическом труде? В итоге делается вообще непонятным, кто же, по мнению Абалкина, кого компрометирует: то ли имена авторов позорят текст, то ли текст позорит авторов. Впрочем, поскольку Абалкин — академик по отделению экономики, а не по отделению логики, известная путаница посылки с заключением ему простительна.
Из рассуждений Егора Гайдара по поводу программы академиков можно сделать вывод, что по отделению новейшей истории Абалкин также не служил. Гайдар считает: "Это очень интересный документ. Он позволяет разгадать загадку XX века — почему так быстро развалилась в общем-то инерционная экономика Советского Союза... Чтобы за шесть лет полностью разрушить потребительский рынок и финансовую систему, оставить страну к концу 1991 года без валютных запасов и резервов зерна — для этого надо было очень постараться".
Сколь можно понять, Гайдар считает академический труд как бы апофеозом горбачевизма: с одной стороны, всемерно регулировать и инфлировать, с другой — никак не укреплять (или даже разрушать) те механизмы, которые только и могут обеспечить всеобщее регулирование, а именно — партком и ГУЛАГ. Впав в чистое эстетство, Гайдар указывает, что если бы академики честно описали набор необходимых мер ("деприватизация экономики", "адресное регулирование товаропотоков") и соответственных мерам средств (расстрельные указы и телячьи вагоны), то "это была бы некоторая целостная и понятная программа контрреформ. Однако в нынешнем виде это программа восстановления хаоса 1990-1991 гг. Сомнительно, чтобы премьер мечтал об этом".
Впрочем, Гайдар сообщил и о чем мечтает премьер — или по крайности о чем, по мнению бывшего вице-премьера, мечтают социальные слои, поддерживающие нынешнюю экономическую политику: "Идеология циничного бюрократического декаданса. Они не ставят перед собой глобальных государственных задач, которыми некогда вдохновлялась российско-советская бюрократия... Задачи стоят иного, сугубо приватного характера. Усиление роли государства ради возможности спешного обогащения за счет государства... В государстве новейшие практики-государственники видят не Медного всадника, а огромную дойную корову".
Критики "Выбора России" отмечали, что и блок, и его лидер изъяснялись темно и вяло, злоупотребляли не доходными до рядового гражданина учеными терминами и потому-то и проиграли выборы. Похоже, критика учтена, и теперь Гайдар в высшей степени живо и доходчиво изъясняет простой, как мычание, тезис: инфляция есть автоматически собираемый с населения регрессивный налог, и доходы от этого налога должны куда-то деваться. По мнению Гайдара-агитатора, такой подход прозрачно объясняет, почему идеи сохранения инфляции так популярны среди части министров и предпринимателей за новую Россию — "кому война, а кому и мать родна", а приватизация такого сверхналога более чем соблазнительна. Когда месяц назад отставка Гайдара в общем и целом отнюдь не вызвала ликования в стане его оппонентов, такая сдержанная реакция на, казалось бы, приятное событие могла объясняться как раз предчувствием того, что не связанный министерской солидарностью отставной Гайдар может стать куда более неприятным оппонентом.
Пессимистические настроения владеют не только отставным Гайдаром, но и представителями партий, вошедших в правительство. Функционер партии Шахрая, бывший замначальника ГПУ Анатолий Слива предположил, что КПРФ И ЛДПР выступают против скорейшего проведения местных выборов, так как в случае вероятного летом социального взрыва власть и так перейдет им в руки целиком.
Прогнозирование социального взрыва — дело сложное, однако странно, что члены партии, давшей нынешнему кабинету министра экономики Шохина и наркомнаца Шахрая, смотрят на вещи столь печально, тем более что сами Шахрай и Шохин не устают отвечать, что правительство отнюдь не свернуло с пути реформ. Конечно, противоречие можно разрешить, предположив, что с точки зрения лидеров ПРЕС как раз реформы-то и ведут к социальному взрыву, но тогда не ясно, зачем их занесло в столь приверженный реформам кабинет.
На том загадки, загадываемые носителями единства и согласия, не исчерпываются. Рассказывая о конфликте между частью коллектива газеты "Правда" и греческим консорциумом "Правда интернейшнл", завершившемся кадровыми переменами в редакции, побежденный греками бывший главный редактор Виктор Линник сообщил, что в январе гонимая греками варварская "Правда" могла издаваться лишь благодаря финансовой помощи КП РФ и Константина Затулина.
Когда коммунисты финансируют коммунистическую газету — это естественно. Несколько менее естественной представляется роль лидера ПРЕС Затулина. Накануне выборов Затулин продекларировал свое состояние и объявил, что его месячный доход равен 300 тысячам рублей, на каковые деньги финансировать издание общенациональной газеты несколько сложно. Сложность усугубляется неоднократно декларированной лидерами ПРЕС крайней финансовой щепетильностью членов партии, выгодно отличающей ее от других. Вероятно, в январе Затулин нашел клад и отдал его правдистам. Но и тогда альтруизм бывшего предпринимателя поражает: лидер одной партии щедро финансирует печатный орган другой, конкурирующей партии, при том набравшей на выборах в два с лишним раза больше голосов. Впрочем, небывалая щепетильность ПРЕС, возможно, как раз и заключается в бескорыстной финансовой помощи другим партиям.
МАКСИМ Ъ-СОКОЛОВ