Событие недели — "Обещание" (La Promesse, 1996), громкий дебют Жан-Пьера и Люка Дарденнов, чья последующая карьера внушает священный трепет: за десять лет они сняли еще три фильма, два из которых, "Розетта" (1999) и "Дитя" (2005), получили "Золотую пальмовую ветвь" Каннского фестиваля (7 октября, "Культура", 22.20, *****). В "Обещании", собственно говоря, уже заложено все, что принесло братьям-бельгийцам славу. Первая составляющая фирменного кино братьев Дарденн — социальная безнадега: дело происходит в депрессивном районе Льежа, где каждый за себя, а Бог против всех. Пятнадцатилетний Игорь подрабатывает на заправке, но при случае обязательно свистнет у зазевавшейся старушки портмоне. А его отец Роже перевозит через границу нелегалов из Африки и Югославии, которых превращает в рабов на строительстве собственного дома. Вторая составляющая — семейный конфликт, который выводит сюжет за рамки чернухи и придает ему библейскую мощь и простоту. Роже — этакий Бог Отец, тиран, произвол которого определяется не только и не столько корыстью, сколько божественным самодурством: что хочу, то и ворочу. Мистический характер происходящего, как часто у братьев, усиливает сила слова, данного кем-то из героев. То обещание, о котором идет речь в названии фильма, — это не столько обещание, сколько обет. Игорь клянется смертельно раненному при падении со строительных лесов африканцу, что не оставит своими заботами его жену и маленького ребенка. Нелегала хоронят под лестницей дома, который он возводил, а Игорь бунтует против "Бога Отца", пытающегося обманом, при помощи подложной телеграммы, выставить несчастную семью из Бельгии, с глаз долой. Они бегут вместе, возможно, в никуда, но даже такой, вроде бы открытый, финал у братьев Дарденн обладает силой античного катарсиса, очищения через потрясение. "Мандерлей" (Manderley, 2005) поставил еще один каннский победитель, еще один фаворит европейского кино, датчанин Ларс фон Триер (11 октября, НТВ, 1.55, **). Никогда в жизни не бывавший в Америке, да и вообще редко покидающий Данию из-за своего страха перед переездами, режиссер обличает США с таким антиглобалистским пафосом, который может проявить лишь искренне влюбленный в заморскую цивилизацию человек. "Мандерлей" — как бы продолжение "Догвилля" (2003), как бы вторая глава похождений Грейс, блудной дочери "крестного отца". Только в "Мандерлее" ее играет уже не Николь Кидман, а Брюс Даллас Хоуард, а ее папашу, еще одного "Бога Отца", — не Джеймс Каан, а порочный Уиллем Дефо. За исключением этих актерских рокировок, "Мандерлей" — двойник "Догвилля": то, что казалось в первом томе задуманной Фон Триером антиамериканской трилогией, во втором кажется уже общим местом и вызывает оскомину. Те же нарисованные на земле контуры условного городка. То же безвоздушное пространство, в котором перемещаются не столько люди, сколько двуногие тезисы. Фон Триер методично расправляется с основами американской цивилизации, но эта методичность оборачивается занудством, которое не идет на пользу художественной выразительности. В "Догвилле" он разобрался с христианством: слащавая любовь к ближним оборачивалась бытовым садизмом. В "Мандерлее" он взялся за демократию. Судьба заносит Грейс в городок, где, хотя на дворе стоит уже 1933 год, еще цветет рабство, за семьдесят лет до того отмененное президентом Линкольном. Последняя рабовладелица Мэм вовремя помирает, а Грейс, которую опыт Догвилля ничему так и не научил, берется за эмансипацию рабов. Фон Триер декламирует жутковатые, но банальные тезисы. Люди, в данном случае — негры (режиссеру нравится щеголять отсутствием политической корректности), до демократии не дозрели и вряд ли дозреют. Бунтари — это всего лишь рабы, отличающиеся особенно иезуитским угодничеством перед хозяевами. Белые женщины, борющиеся за их права, — похотливые сучки, мечтающие отведать черного члена. Плеть — единственное, что понимают двуногие скоты. А демократия — игрушка, пригодная лишь для того, чтобы отправлять на смерть несчастные существа да обсуждать бессмысленные вопросы. Например, определять, который час, путем всеобщего равного и тайного голосования. Зато отец "Грейс", режиссер Рон Хоуард, представлен на телеэкране неплохим триллером "Выкуп" (Ransom, 1996) (9 октября, НТВ, 23.05, ***). Историю богатого отца, у которого похитители девятилетнего сына требуют двухмиллионный выкуп, Хоуард превратил в изощренную и параноидальную игру. Главная фишка фильма в том, и это зритель узнает почти сразу же, что главарь банды похитителей — полицейский, ведущий следствие. Используя служебное положение, он может и максимально обезопасить себя при передаче выкупа, и перебить сообщников под предлогом сопротивления при аресте, и получить если не сам выкуп, то эквивалентное ему вознаграждение за спасение ребенка. "Космические ковбои" (Space Cowboys, 2000) — далеко не самый сильный, но достойный фильм Клинта Иствуда (12 октября, Первый канал, 0.40, **). В 1958 году четырех летчиков за безбашенность выперли из отряда космонавтов. Спустя сорок лет они стали инженером на пенсии, баптистом-проповедником, ярмарочным летчиком с раком в неоперабельной стадии и полуслепым испытателем американских горок. Но, тем не менее, именно их попросили выйти на орбиту и отшвырнуть куда подальше обезумевшую советскую станцию с шестью боеголовками на борту.
