Миллионы из Лиона

Миллионы из Лиона

        80 лет назад, в 1926 году, советское руководство полностью и окончательно запретило любую деятельность иностранных банков в СССР. Среди зарубежных банков, наиболее активно работавших на дореволюционном русском финансовом рынке, больше всех пострадал от большевиков "Лионский кредит". Дефолт по царским долгам поставил его в тяжелое положение, а изъятие ценностей клиентов из депозитных ячеек в петроградском "Лионском кредите" нанесло тяжелый удар по его репутации. Но, несмотря на это, после краха СССР банк снова пришел в Россию. И снова проиграл. Грустную историю погони французских банкиров за высокими русскими прибылями восстановил обозреватель "Денег" Евгений Жирнов.

Большой интерес к малоразвитой стране

       Попасть на русский рынок "Лионский кредит" стремился едва ли не со дня своего основания в июле 1863 года, когда знаменитые тогда на весь мир лионские фабриканты шелка, объединившись с коллегами из других отраслей, создали учреждение для надежного хранения и преумножения своих капиталов. Наиболее прибыльным бизнесом в те годы во Франции, как и по всей Европе, было строительство железных дорог. Новый банк попытался было инвестировать средства в прокладку транспортных артерий, но оказалось, что время упущено. Пока осторожные лионские промышленники оценивали возможные прибыли и потери от вложения средств в создание банка, самые выгодные концессии на постройку железных дорог получили конкуренты. Все или почти все уже строилось или вовсю работало, и железнодорожный бум, начавшийся в 1840-х годах, подходил к концу.
       С одной стороны, создание транспортной системы было огромным благом. Удешевление транспортных расходов привело к снижению накладных расходов на всех производствах. Что привело к повсеместному снижению цен. У немалого числа французов появились излишки денег, которые хотелось поместить в банк под высокий процент.
       Однако проблема заключалась в том, что после завершения строительства дорог, да еще и при удешевлении производства всего и вся кредиты, а тем более под высокие проценты, оказались никому не нужны.
       "В 50-60-е годы,— писал французский историк Ж. Бувье,— помещая капитал во Франции, можно было легко получать от 6% до 8%. К концу столетия считалось удачей получить хотя бы 3%. Это падение цены денег, выражаясь языком деловых людей, это снижение процентной ставки было заметно как в области краткосрочного кредита (коммерческий учет), так и в отношении займов, выпущенных французским правительством. Но особенно значительно было падение процентной ставки в области долгосрочного кредита (займы крупным промышленным предприятиям, инвестиции)... Усовершенствование системы кредита и расширение банковской сети, облегчая денежное обращение, способствовали снабжению рынка деньгами в больших количествах, чем ранее. Те, кто распоряжался капиталом, сгибались под тяжестью своих ресурсов как раз в те годы, когда внутри страны не находилось для них применения: получилось непредвиденное совпадение неблагоприятной экономической конъюнктуры и бурного роста кредитной системы. Для банков это создавало катастрофическое положение. Единственный выход заключался в возможности более систематической организации вложения капиталов за пределами страны, экспорта той части капитала, которая на внутреннем рынке не давала доходов".
       Для "Лионского кредита" выход на внешние рынки стал основой его политики. Один из его директоров А. Мазера писал: "Открывая многочисленные агентства за границей, мы имеем в виду открыть для использования наших капиталов рынки, поскольку те, которые мы находим в Лионе, недостаточны". В числе первых стран, с которыми банк решил установить тесные финансовые отношения, была Россия.
       "В странах, где развитие капитализма еще находилось в начальной стадии,— писал Бувье,— не хватало капиталов, и поэтому они были дороги. Между 1860 и 1900 гг. помещение капиталов за границей в форме предоставления займов правительствам или городам, инвестиций в горную промышленность или в железнодорожное строительство, а равно кредитов крупным торговым предприятиям на длительные сроки могло легко давать от 8% до 15%. Поэтому естественно, что капиталы, находившиеся в избытке в передовых странах, устремлялись за приманкой высоких прибылей в малоразвитые страны".
       "Лионский кредит" возлагал надежды не только на Россию. Его представители пытались проникнуть на финансовые рынки Турции и отсталых частей Австро-Венгрии. Но на Россию председатель правления и полновластный хозяин "Лионского кредита" А. Жермен делал особую ставку. Он писал: "Сейчас у нас один клич: 'Россия, Россия!'". Уже в декабре 1867 года он отправил своего представителя Э. Клейнмана в Санкт-Петербург, чтобы провести зондаж, а если возможно, то и разместить более или менее значительную сумму под высокий процент. Однако он требовал от своего эмиссара предлагать кредиты только при условии полной гарантии их возврата — правительству, городам или крупным промышленным и торговым фирмам. Естественно, преимущество отдавалось высокодоходному строительству железных дорог. Но ни первая поездка Клейнмана, ни вторая годом позже не дали положительного результата.
       "Здесь налицо ожесточенная конкуренция,— писал он,— как в отношении железнодорожных концессий, так и в отношении эмиссий ценных бумаг или займов. Добычу оспаривают Англия, Германия, Голландия, Франция. Перед лицом такой конкуренции правительство начинает проявлять большую неуступчивость, и говорят, что в дальнейшем нельзя будет получить гарантий для ценных бумаг, выпускаемых для сооружения различных линий".
       Однако французы не отступали и мало-помалу начали завязывать отношения с русскими банками, предоставляя им кредиты, и внедряться в русскую финансовую среду, что позволило им участвовать в размещении шести железнодорожных займов, гарантированных правительством. Правда, руководители банка с огорчением констатировали, что им достаются лишь объедки со стола крупных банков. Но упорно продолжали посылать своих представителей в Россию в надежде, что и на их улице когда-нибудь случится праздник.
       

"Известен и своей алчностью"

       День праздника для "Лионского кредита" настал в то время, когда Российская империя переживала нелегкие времена. Освобождение братьев-славян от турецкого ига, начатое Россией в 1877 году, стоило русской казне огромных денег, и страна оказалась на грани банкротства. Положение усугублялось тем, что традиционные поставщики кредитов — англичане — в начавшейся Русско-турецкой войне поддерживали турок. И здесь свою помощь немедленно предложили немцы и французы, причем "Лионский кредит" играл едва ли не самую важную, хотя и незаметную для сторонних наблюдателей роль. Хитрость заключалась в том, что банк одновременно финансировал и турок.
       Деньги России требовались немедленно, так что банкиры сумели выжать максимум прибыли из бедственного положения русских финансов. В апреле 1877 года консорциум банков дал императорскому правительству аванс в 75 млн марок сроком на год под 7% годовых. А в обеспечение кредита выговорил право выпустить привилегированный заем колоссального размера — 375 млн франков. Радости банкиров не было предела. Каждая русская облигация стоила банкам 74 франка, а продавалась их клиентам по 79,6. Хорошую прибыль получил не только "Лионский кредит", но и его глава А. Жермен, лично заработавший на сделке 43 тыс. франков (огромные по тем временам деньги).
       Но все это было мелочью по сравнению с главным результатом. "Лионскому кредиту" удалось потеснить на русском рынке старые английские банки. "Мы извлекаем большую выгоду из этой первой операции с русским правительством,— констатировал директорат банка,— которое до сих пор вело дела только с банками Бэринг и Ротшильд".
       Еще одним результатом крупной сделки стало то, что в январе 1878 года в столице Российской империи появилось агентство "Лионского кредита", открытия которого долго добивались французы. Казалось, что теперь дело пойдет на лад и прибыли из России польются рекой. Но от части выгодных операций отказался сам Жермен. Сотрудники предложили ему повторить трюк, проделанный англичанами во время Крымской войны 1853-1856 годов. Тогда воевавшие с русскими британцы оценили все выгоды того, что война закрыла русским торговым судам выход из Черного моря. В результате пшеница в Малороссии резко упала в цене и ее скупали и вывозили через Балтику в Британию нанятые англичанами агенты. Новая война вызвала новое падение цен на зерно, но Жермен наотрез отказался идти по пути англичан. Причем не из щепетильности или боязни огласки. Погорев во Франции на вложениях в промышленность, он твердо отказывался от покупки каких-либо предприятий и от коммерческих операций. Он считал, что банк должен давать кредиты под абсолютно надежные гарантии, оставляя все риски предпринимателям.
       Вслед за этим одна за другой отклонялись все сделки, которые могли принести хотя бы малейшие потери. К примеру, акции одного из российских банков, нуждавшегося в пополнении оборотных средств, "Лионский кредит" соглашался принять в залог только за 50-70% минимальной продажной цены. И сделка, естественно, не состоялась.
       Жермен возлагал большие надежды на следующий заем российского правительства, который, как он предполагал, мог потребоваться после окончания Русско-турецкой войны. Банк не рисковал ничем. Деньги платили мелкие французские вкладчики, а "Лионский кредит" получал прекрасную прибыль от проведения операции. Председатель правления банка полагал, что на этот раз удастся продать облигаций на миллиард франков. Банк начал переговоры об этой операции с министром финансов России М. Х. Рейтерном и как будто бы сумел достичь с ним взаимопонимания. Но Рейтерна отправили в отставку, а финансовые проблемы Россия решила за счет внутренних займов.
       В итоге успех 1877 года повторить долго не удавалось. Агентство "Лионского кредита" в Петербурге действовало как мелкий банк и занималось сбором сведений обо всей русской экономике. Служащие агентства скрупулезно собирали все сведения обо всех торговых и промышленных предприятиях из любых газет и прочих источников. Так что к моменту нового изменения в русских делах банка его правление имело полную картину — куда, сколько и под какие гарантии можно инвестировать средства.
       Эти знания оказались востребованы французским руководством, решившим сделать Россию своим главным инструментом в борьбе с Германией. Французский посол в Санкт-Петербурге А. Шанзи писал: "Как важно до всякой попытки заключить соглашение привязать эту страну к нашей при помощи тех связей, которые одни только в наше время имеют значение, то есть финансовых связей. Для этого надо, чтобы эмиссия русских займов проводилась во Франции, которая должна занять место Англии как банкира России. Затем необходимо инвестирование французских капиталов в русские предприятия. Только так можно взаимно узнать друг друга, только так можно завязать связи".
       Как ни странно, самую большую помощь французам в осуществлении их планов оказал министр-президент Пруссии Бисмарк. В 1887 году он приказал организовать кампанию против русских ценных бумаг, обращавшихся на германских биржах, и подешевевшие долговые обязательства русского правительства скупили французские банки, среди которых, разумеется, был и "Лионский кредит". С тех пор банк неизменно участвовал в крупных операциях по кредитованию России. Политика Жермена — "осторожность и государственные гарантии" — наконец-то стала приносить стабильную прибыль.
       Как обычно, "большой друг России" Жермен не упускал случая нажиться на ее трудностях. Как только началась Русско-японская война, глава "Лионского кредита" приложил все усилия для того, чтобы помочь союзному государству со сбором средств под максимально возможный процент. И еще до того, как средства этого кредита 1904 года были потрачены, вновь предложил свои услуги русскому правительству. Узнав, что представители конкурирующих банков выехали в Петербург, престарелый банкир лично явился к российскому послу во Франции А. И. Нелидову, который так описывал этот визит в письме к министру финансов России В. Н. Коковцову:
       "Жермен, который кроме своей авторитетной опытности и неоспоримого знакомства с парижским и всемирным денежными рынками известен и своей алчностью, решил явиться не позже других с предложениями, которые он имел возможность сделать на гораздо более широких основаниях, чем представители и директора других, менее значительных банков. Тотчас по отъезде в С.-Петербург его уполномоченного г. Бонзона г. Жермен пришел ко мне, чтобы дать мне те же объяснения, которые представлены были от его имени вашему высокопревосходительству. Он уверял меня, кроме того, что стечение обстоятельств было особенно для нас благоприятно, так как, несмотря на понесенные нами военные неудачи, ценность наших фондов не только не понизилась, но скорее поднялась, и что этим следовало воспользоваться, тогда как за будущее нельзя было ручаться...
       Едва вернулись сюда посланный 'Лионского кредита' и представители некоторых других кредитных учреждений, как получено было известие об отсрочке займа до будущего года... Когда стало известно, что причиной тому соглашение с берлинским домом Мендельсон и Ко, то я не скрою от вас, что это причинило ему некоторое неудовольствие. Директор 'Лионского кредита' исходит из того положения, что свободные деньги находятся в значительном количестве только во Франции, и доказывает он это тем, что английский и германский денежные рынки, единственные, по его мнению, с которыми следует считаться, состоят в долгу у парижского. Не следует также терять из виду, что здесь крайне ревниво относятся к нашим сношениям с Германией, и потому предпочтение, которое будто бы давалось берлинскому рынку перед парижским, не могло на первых порах не произвести некоторого неприятного впечатления".
       Но Жермен не был бы Жерменом, если бы не добился своего. Он выяснил, что немецкие банкиры не смогут дать всей необходимой русскому правительству суммы, и добился участия своего банка в размещении очередного займа. Тот же посол Нелидов считал, что заем нельзя отдавать в руки хищника Жермена, но констатировал, что обойтись без него практически невозможно: "Лионский кредит" располагал самой крупной сетью отделений во Франции, и даже Ротшильды при распространении ценных бумаг среди мелких вкладчиков были вынуждены пользоваться его посредничеством.
       Так что все дореволюционные годы Россия волей-неволей постоянно прибегала к услугам "Лионского кредита" и платила за это не только деньгами. Руководители банка регулярно награждались высшими российскими орденами. Так, в 1906 году один из самых почетных орденов для гражданских лиц — Святой Анны, да еще I степени, получил сменивший умершего Жермена А. Мазера.
       

Засада Ильича

       Высоко ценили надежность "Лионского кредита" не только члены императорского правительства, но и их политические противники. Поговаривают, что деньги, полученные большевистскими боевиками в ходе экспроприаций, как благородно именовались ограбления банков и инкассаторов, Ленин хранил именно в "Лионском кредите". И придя в 1917 году к власти, вождь мирового пролетариата не забыл любимый банк, внеся его в первоочередные списки для национализации. К тому времени агентство уже давно преобразовалось в петербургское отделение банка, кроме которого действовали одесское и московское отделения. Но большевики взяли власть только в одном отдельно взятом городе, и потому под их горячую руку попали именно питерские подразделения "Лионского кредита".
       В первую очередь новая власть установила контроль над Государственным банком, вслед за которым пришла очередь частных. Собственно, по задумке и осуществлению эта акция мало чем отличалась от обычных налетов. Главной задачей было сохранение всей подготовки к ней в тайне, чтобы вкладчики не успели перевести свои средства со счетов за границу и забрать ценности из "железных ящиков", как именовались тогда банковские ячейки. А их только в питерском "Лионском кредите" насчитывалось две с половиной тысячи.
       "В эти дни,— вспоминал один из участников событий А. Гиндин,— В. И. Ленин поручил Сокольникову подготовить проект декрета о национализации банков. К составлению этого проекта был привлечен ряд большевиков из числа банковских служащих. По заданию Ленина Н. И. Подвойский в это же время подготавливал приказ-инструкцию командирам отрядов, которые должны были занимать банки в день национализации.
       На обязанности Вл. Бонч-Бруевича было подготовить автотранспорт для перевозки отдельных отрядов, которые будут направляться из Смольного, подобрать рабочих комиссаров и по два солдата к каждому из них для ареста директоров, выделить для этой цели легковые автомобили, подготовить в Смольном помещение для арестованных. Главных руководителей банков было намечено арестовать на квартирах рано утром 14 декабря.
       Вся эта работа велась настолько секретно, что большинство людей, привлеченных к этому делу, до последнего дня не знали, какую же операцию им предстоит совершить.
       12 декабря состоялось закрытое совещание Совнаркома. На нем присутствовало только несколько наркомов. Руководил совещанием Ленин. Обсуждался проект декрета о национализации банков, подготовленный в Госбанке. Ленин активно участвовал в его разработке и редактировании. На этом совещании возник вопрос о необходимости принять особый декрет о ревизии стальных ящиков (сейфов) в банках. Руководству Госбанка было поручено подготовить к завтрашнему дню (13 декабря) проект такого декрета. Занятие банков было назначено на 14 декабря. Необходимо было накануне этой операции собрать тех банковских служащих, которые в ней будут участвовать.
       13 декабря днем состоялось второе совещание под руководством Ленина. На нем был рассмотрен проект декрета о ревизии стальных ящиков, происходил обмен мнениями по поводу инструкции и действий комиссаров и руководителей отрядов при занятии банков.
       Ленин подписал восемь удостоверений для комиссаров крупнейших банков, отпечатанных на машинке, в которых оставалось незаполненным место для фамилии, названия банка и числа. Заполнить их и вручить комиссарам вечером следовало после того, как они будут распределены по банкам для проведения намеченной операции. Поздно вечером Ленин инструктировал руководителей отрядов о значении этой операции и о том, как нужно ее провести. Здесь же вручались им приказы за подписью Н. Подвойского, в которых указывалось, какой банк нужно занять, его адрес и как действовать после его занятия".
       Действие было незаконным даже с точки зрения революционного правосознания. Декрет еще только предстояло утвердить законодательному органу — ВЦИКу. И потому по поручению Ленина подготовили воззвание, которое подменяло декрет. Читать его следовало солдатам и матросам, входившим в отряды по захвату банков, в присутствии банковских служащих. Расчет строился на том, что банкиры не успеют разглядеть подмены. Вот что говорилось в этом воззвании:
       "Именем революции.
       Преступная спекуляция банковской буржуазии, неслыханно развернувшаяся с начала войны, и саботаж чиновников в последнее время довели до голода армию, вызвали расстройство всей хозяйственной жизни, грозя голодовкой массе населения в столицах и других больших городах. Ввиду этого частные банки были поставлены со 2 декабря с. г. под контроль Государственного банка. На деле, однако, условия контроля были этими частными банками преступно нарушены: банки поддерживали и поддерживают саботажников и спекулянтов, банки не представляют отчетов для скрытия барышей. Осуществить действительный контроль над банками со стороны рабочего и крестьянского правительства является самым необходимым делом.
       Чтобы достигнуть этого, нужно весь банковский аппарат вырвать из рук хищников, мародеров, спекулянтов. Нужно изгнать саботажников и заменить их честными слугами народа, действующими под контролем Советов крестьянских, рабочих и солдатских депутатов. Эта задача возлагается на вас, солдаты и матросы. По приказу Совета народных комиссаров вы займете помещения частных банков, удалите оттуда преступников и обеспечите возможность твердого и честного народного контроля там, где господствовали хищничество и обман. Вы не допустите никакого беспорядка и насилия. Вместе с тем вы покараете сурово всякого, кто осмелится противиться воле народа".
       Налет прошел успешно. Сопротивлявшихся банкиров арестовали, и контроль над банками оказался в руках большевиков. Со вскрытием сейфовых ячеек можно было не торопиться. Очередь до клиентов "Лионского кредита" дошла только 25 января. Железные ящики вскрывали в присутствии клиентов. Но это было скорее издевательством. Первоначально по декрету ВЦИКа собирались отбирать только золото.
       "В этом декрете,— вспоминал Гиндин,— указывалось, что золото в монетах и слитках должно быть конфисковано в фонд государства. Накануне начала ревизии в Госбанке возник вопрос: как поступить, если в ящиках обнаружится платина и серебро в слитках или монетах, иностранные кредитные билеты. Этот вопрос обсуждался на заседании Совнаркома 21 декабря. Было принято добавление к декрету о том, что платина и серебро в слитках и монетах, а также иностранная валюта в кредитных билетах также подлежат конфискации".
       Затем решили конфисковывать и ценные бумаги, которые хранились в ящиках. Так что свергнутый класс лишился собственности всерьез и надолго. Как лишились своих сбережений и многие французские буржуа, крестьяне и пролетарии, поверившие в широко рекламировавшиеся русские процентные бумаги "Лионского кредита" и вложившие в них средства.
       

Дефолт есть дефолт

       Банку не оставалось ничего другого, как при поддержке правительства Франции бороться с советским правительством за признание царских долгов. Дипломатические сражения очень напоминали те, что еще недавно происходили на фронтах первой мировой войны. Обе стороны построили глубоко эшелонированную оборону, и дело ни на шаг не двигалось с мертвой точки. Французы арестовывали советскую собственность, попадавшую на их территорию, и даже золото, которое Москва отправляла в другие страны для оплаты поставок товаров. Большевики, в свою очередь, требовали предоставления огромных новых кредитов, из которых собирались рассчитываться по старым долгам, при этом официально их не признавая. Переговоры не раз заходили в тупик, а тем временем французская промышленность, фактически отдавая советские заказы германским конкурентам, несла значительные потери. Банки, не получая ничего по старым кредитам, не могли зарабатывать на обслуживании новых.
       Никакие приемы торговой войны не приносили Франции желаемого результата. В 1930 году, например, держатель русских бумаг Герцфельд получил во французском суде решение, позволявшее реквизировать советское имущество, вплоть до имущества торгпредства. На что СССР ответил незамедлительной ликвидацией заказов французским фирмам. Французам пришлось отступить. В конце концов, интересы промышленности были выше интересов огромного числа инвесторов-неудачников.
       Точку в советско-французских спорах о старых долгах, пусть и временно, поставили немцы. После прихода в Германии к власти фашистов французское правительство предпочло старым спорам новые хорошие отношения. Но в торговом договоре с Францией, заключенном в 1934 году, СССР оговорил для своего торгпредства в Париже освобождение от любого рода имущественных исков.
       "Лионскому кредиту" пришлось смириться с поражением в этой долгой и бессмысленной борьбе.
       В Россию банк вернулся уже после краха СССР, причем он был первым из иностранных банков. Он вновь, как и в XIX веке, добивался крупных и очень надежных дел. И материнский банк, и его дочернее предприятие "Лионский кредит Россия" вкладывали деньги в надежные государственные бумаги — ГКО. Чем это кончилось, помнит практически каждый.