Партия власти и ее кураторы ввязались в терминологическую дискуссию с преемником-фаворитом Дмитрием Медведевым. Спецкорреспондент ИД "Коммерсантъ" Михаил Фишман приходит к выводу, что вице-премьеру это только на руку.
Владимир Путин ведет себя странно. Он то ли мистифицирует политическую элиту, то ли проверяет ее на прочность. Устоявшуюся и свою самую мощную группу поддержки — партию власти — он теперь пугает альтернативой. А подчиненных сталкивает между собой, как бойцовских петухов. Открестившись от суверенной демократии (мол, эти понятия — из разных сфер, и вообще пусть этим занимаются политологи), президент разрешил им поспорить на эту тему.И вот с прошлой недели в программных тезисах кремлевской партии суверенная демократия — один из опорных пунктов. А лидер партии, спикер нижней палаты Борис Грызлов уже от своего имени и в еще более агрессивной форме разъяснил, что суверенная демократия — "аксиома", "безальтернативное понятие" для российских граждан и вообще описана в Конституции в отличие от других форм демократий, свойственных странам Запада. Откуда столько эмоций?
Нет, конечно, тут есть тема для разговора. Суверенная демократия — метафора несвободного политического режима, жертвующего правами граждан ради суверенитета и неких интересов нации. Но дело уже давно не в этом. С тех пор как против суверенной демократии высказался Дмитрий Медведев, для истеблишмента отношение к этому понятию стало ключевым с точки зрения политической и аппаратной самоидентификации: вы или за нее, или против. И пока все, кроме Медведева, выступают за.
Медведев демонстративно не спорил по существу вопроса — просто сам термин, сказал он, кажется ему однобоким. Но в атмосфере замороженной политической дискуссии этого было достаточно. Не важно о чем, важен сам факт спора. Персонажи Свифта, к примеру, расходились в том, с какой стороны разбивать яйцо. Не важно, какой из Грызлова политолог. Важно, что он пошел в атаку на Медведева, преемника-фаворита. Теперь любой разговор о суверенной демократии — по существу. Речь идет о позициях и амбициях.
Для автора термина Владислава Суркова это вопрос личного авторитета, тем более что, как утверждают в аппарате ЕР, в партии у него уже сформировалась оппозиция. Грызлов на практике не руководит партией. И в ней, и в Кремле давно укрепилось мнение, что он не занимается политикой, а исполняет поручение Путина. Может быть. Грызлов не входит в пул основных потенциальных преемников Путина. Но он во втором эшелоне и амбициозен, так сказать, по должности: невозможно быть председателем парламента, лидером партии, пусть номинальным, и не заботиться о перспективах.
Так что со спором о суверенной демократии в очередной раз разворачивается проблема-2008. Тут нет ясности. В кризисе вокруг ухода Путина не просматривается решения, зато есть логика внутреннего развития. До отставки генпрокурора Устинова преемники Путина — Сергей Иванов и Дмитрий Медведев — выступали скорее единым фронтом против идеи продления президентских полномочий Путина. Теперь ЦИК, запретив соответствующий референдум, поставил символическую точку в дебатах о третьем сроке, а преемники перешли к прямой конкуренции. "Консерватор" Иванов — по должности державник и вообще за то, чтобы ничего не менять. Гражданский "либерал" Медведев как бы за перемены: его экономические взгляды выглядят все же прогрессивнее патерналистской экономической программы кремлевской партии. У самой партии нет мнения: она и за суверенную демократию, и за военную мощь, и за нацпроекты, и за увеличение госрасходов. Она просто за статус-кво.
На кого укажет Путин — загадка. Но в заочной гонке Медведев как будто на полкорпуса опережает Иванова. Медведев выше по статусу, с более широкой сферой полномочий, а совет по нацпроектам как бы подменяет собой правительство. По крайней мере, совет активнее. Телевидение, а вместе с ним социологи тоже отдают предпочтение Медведеву. Оба преемника в общественном сознании уже стали фигурами. Но фонд "Общественное мнение" фиксирует у куратора нацпроектов более позитивную динамику показателей доверия, объясняя ее пристальным общественным вниманием к "социалке". Центр Левады и вовсе вывел Медведева в лидеры президентских рейтингов (в опросах не фигурирует Путин). У Медведева 14% против 6% у Иванова. Это уже не столько доверие, сколько ставка: все больше людей, хотя их пока все равно мало, привыкает к мысли, что Путин укажет на Медведева.
Но дело не только в статусе, полномочиях или цифрах. Быть преемником трудно. Ему нужно отличаться от других. Его должно быть видно. И он должен быть один. Так складывалась постсоветская политика. Ельцин шел против Горбачева и КПСС. При всех разговорах о преемственности в 1999 году в общественном мнении Путин выглядел одиночкой, он был "на новенького".
С тех пор сменилась эпоха. Ветры подули в другую сторону. У следующего президента один избиратель, а вся оппозиция переведена в изгои. Медведев, конечно, не против Путина. Но он единственный в президентской команде, кто дает понять, что возражает против победившей логики реставрации. Он такой один. И набирающая обороты терминологическая дискуссия придает проблеме-2008 по крайней мере историческую последовательность.