прощание
Вчера в Москве на Троекуровском кладбище хоронили убитую журналистку Анну Политковскую. Небольшой зал прощаний не вместил всех пришедших на эти похороны. Длинная очередь стояла снаружи больше трех часов. Должностных лиц, прямо или косвенно ответственных за раскрытие этого убийства, в очереди не было.
Гражданская панихида должна была начаться в два. Но уже в половине второго у запертых дверей ритуального зала собралось человек пятьсот. Репортеры, в основном иностранные, пытались брать интервью у известных журналистов и политиков, но те, как правило, отказывались. Главный редактор радиостанции "Эхо Москвы" Алексей Венедиктов десять раз сказал разным репортерам:
— Ребята, не время сейчас, политиков поспрашивайте.Но потом на вопрос немецкой телекомпании, сплотит ли гибель Анны Политковской оппозицию, ответил все же:
— Нет, не сплотит. К сожалению, это убийство будет забыто через два дня, как было забыто через два дня убийство Андрея Козлова.
Пошел дождь. Двери все еще были заперты. Люди на площади перед ритуальным залом раскрыли зонты и встали поближе друг к другу, чтобы пустить к себе тех, у кого зонтов не было.
— Идите под зонт,— сказал лидер партии "Яблоко" Григорий Явлинский стоявшей рядом женщине, а стоявшему рядом телерепортеру сказал: — Я не думаю, что прилично давать комментарии в такой момент.
Над толпой образовалась сплошная крыша зонтов. Стояли тесно и в полумраке, как настоящие подпольщики. Ровно в два двери открылись, люди медленно пошли в зал, а на их фоне на парапете стоял репортер итальянского телевидения и говорил в камеру, что убийства журналистов в России не раскрываются никогда.
Траурную церемонию прощания открывала служащая ритуального агентства. Она единственная, кажется, в этом зале называла покойную не Анной Политковской (как подписывают статьи) и не Аней (как зовут друг друга товарищи), а Анной Степановной. Эта женщина из ритуального агентства сказала, что тленно только тело, а душа бессмертна.
Зал был полон народу. Много журналистов, много правозащитников. Политики — только из Союза правых сил, "Яблока" и Национал-большевистской партии. Из чиновников — только глава РАО ЕЭС Анатолий Чубайс, заместитель министра культуры Леонид Надиров и советник главы Роспечати Владимир Григорьев. Балкон был полон репортеров. Длинная очередь стояла на улице.
Говорить над гробом хотели многие, и с каждым последующим выступлением траурная церемония прощания все больше превращалась в траурный митинг. Кто-то из родственников или друзей покойной сказал:
— Если гибель Ани связана с ее профессиональной деятельностью и гибель Андрея Козлова (заместитель председателя Центрального банка России; убит 13 сентября в Москве.—Ъ) тоже связана с его профессиональной деятельностью, что же, значит, любая честная профессиональная деятельность в России приводит к гибели?
А уполномоченный по правам человека Владимир Лукин напомнил, что сегодня (во вторник.—Ъ) Международный день психического здоровья, но в России прогрессирует национальная шизофрения.
А посол Соединенных Штатов Николас Бернс сказал:— Я надеюсь, что смерть Анны Политковской напомнит людям в России, что надо говорить правду. Ради самой России.
А декан факультета журналистики МГУ Ясен Засурский сказал, что Анна Политковская была совестью нашей журналистики и что расстреляли нашу совесть.
А председатель российского Союза журналистов Владимир Богданов сказал, что Анна Политковская была лауреатом премии "Золотое перо России" и убита. И половина лауреатов этой журналистской премии убиты. И из 260 убийств, жертвами которых были журналисты, раскрыто 21.
А еще президент Национальной ассоциации телерадиовещателей Эдуард Сагалаев сказал, что хотелось бы видеть в этом траурном зале чиновников, "тех, кто отвечает за судьбы России". Он сказал, что Анна Политковская была выдающейся патриоткой, и одна из причин ее гибели — это дефицит правды в стране.
А председатель Московской Хельсинкской группы Людмила Алексеева сказала, что Анна Политковская жила как герой и умерла как герой. Что даже врагам не в чем обвинить Анну Политковскую и нечем объяснить ее гибель, кроме ее профессиональной деятельности. Она сказала:
— До тех пор, пока будут честные люди жить в нашей стране, будут помнить Анну Политковскую.
Последним говорил журналист Александр Минкин. Он сказал, что митинг над могилой во времена цензуры становится единственным способом говорить правду. Он посетовал, что в зале нет студентов. Двое или трое молодых людей в толпе отчаянно тянули вверх руки, чтобы Минкин заметил их. Но Минкин сказал, что студентов должны были прийти тысячи. Проститься со старшим товарищем. Это бы значило, что молодые люди понимают, что творится в стране. Но не пришли. Не понимают.
Выступления надо было заканчивать. На улице стояли две тысячи человек, и каждый хотел бы подойти ко гробу. Растворились дальние двери траурного зала, ведшие на кладбище. Люди, склоняя у гроба головы, стали выходить на улицу. В этот момент с улицы послышались салют и звуки государственного гимна России. Там хоронили кого-то военного.