Пересказать сюжет фильма "Полиция Майами: отдел нравов" (Miami Vice, 2006, ***) Майкла Манна, на первый взгляд, проще простого. Два копа работают под прикрытием, кривляются под крутых парней, способных помочь колумбийскому наркобоссу в безопасной транспортировке во Флориду. Риккардо (Джейми Фокс) — афроамериканец, элегантный и хладнокровный, страстно спаривается с оперативницей Труди. Сони (Колин Фаррелл) — латинос, нечесаный, обманчиво импульсивный, столь же страстно и взаимно влюблен в экзотическую девицу (Гонг Ли), полукитаянку, полукубинку. Она работает кем-то вроде главного бухгалтера у того самого наркобосса и в решающий момент спасает копов, чуть не попавшихся в смертельную ловушку. Кончается все хорошо. Все живы и почти здоровы, не считая осколочных ранений и разбитых сердец. Занавес. Только вот такой пересказ не дает никакого представления о фильме. То, что у любого другого режиссера было бы вопиющим недостатком, у Манна — не то что достоинство, а неотъемлемая часть его эстетики. Манн невнятен, ничего не разжевывает, гонит скороговорку, когда зритель ждет объяснений. И, напротив, тормозит, когда хочет показать чисто технические детали той или иной криминальной операции. Так же, кстати, обстояло дело и с самым известным в России фильмом Манна "Схватка" (The Heat, 1996): там тоже все было не совсем понятно. Манн — стилист, а не рассказчик, он, очевидно, несколько одержим манией величия. Хочет снимать великие криминальные фильмы: получаются не великие, но, скажем так, большие фильмы, разительно отличающиеся от поточной продукции. Манн чувствует себя в своей стихии, когда герои идут стенка на стенку, стараются, прежде чем перестрелять, переорать друг друга, сбить с панталыку. Он поэт распальцовки, истерики, подлинной или умело имитированной, "терок" на флоридских пустырях, хайвэях, в офисах Медельинского картеля. Сцены прямого действия снимает тоже "по-взрослому", но и в этих сценах его интересует не столько то, кто в кого попадет, сколько декор и технология. Как скользят тени оперативников, выходящих на исходные позиции. Как рикошетят пули от каких-то портовых сооружений. Как нависает небо над полем боя. В другом фильме законное возмущение вызвала бы сноровка ФБР. Например, получив звонок от головорезов, взявших Труди в заложницы, герои догадываются, что ее держат в узилище где-то рядом с аэропортом, а догадавшись, мгновенно, буквально через три минуты, обнаруживают тот самый трейлер, где ее заточили. Но Манн пренебрегает правдоподобием, поскольку для него важнее уже заданный, неумолимый ритм кульминационного эпизода. Он проглатывает подробности, чтобы поскорее развязать экранное побоище. И эта режиссерская мегаломания сполна искупает предсказуемость сюжета. Зато "Охранник" (The Sentinel, 2005, **) Кларка Джонсона оставляет ощущение тотального дежавю. Пит (Майкл Дуглас), телохранитель президента, некогда заслонивший своим телом во время покушения Рональда Рейгана, сам оказывается дичью. На него охотятся заговорщики, замыслившие убийство президента и уже прикончившие коллегу, пообещавшему Питу поделиться некоей информацией. Одновременно Пита преследует и сама вашингтонская ФСО: по наводке скрытого врага его заподозрили в предательстве. Одним словом, коктейль из "На линии огня", "Абсолютной власти" и еще полдюжины фильмов о заговоре в Белом доме. Отличий от предшественников у "Охранника" только два. Во-первых, Пит крутит роман с первой леди (Ким Бэйсингер). Сама по себе мысль вывернуть наизнанку эпопею с Моникой Левински (если президенту можно, то почему нельзя его жене) оригинальна, но толком ее Джонсон не развивает: она остается декоративной завитушкой. Второе новшество Джонсона заключается в том, что мотивы заговорщиков остаются для зрителей полной загадкой: похоже, что о них не осведомлен и сам режиссер. Так, плохие ребята решили вот президента убить из чистой вредности. Один из них зловеще напоминает завербованному ими начальнику охраны, что "Советский Союз распался, но КГБ еще жив". Следовательно, ребята работали в КГБ и до сих пор уверены, что работают в несуществующей организации: наверное, их просто забыли предупредить, что "холодная война закончилась", а они, озверев от того, что давно не получали зарплаты, решились на покушение. Кроме того, в таких триллерах обязательно должен быть злодей номер один, мозговитое чудовище, мечтающее то ли погубить, то ли покорить мир. Джонсон изумительным образом обходится без этой ритуальной фигуры и создает новый жанр: политический триллер без политики и саспенса.
Видео с Михаилом Трофименковым
Пересказать сюжет фильма "Полиция Майами: отдел нравов" (Miami Vice, 2006, ***) Майкла Манна, на первый взгляд, проще простого. Два копа работают под прикрытием, кривляются под крутых парней, способных помочь колумбийскому наркобоссу в безопасной транспортировке во Флориду. Риккардо (Джейми Фокс) — афроамериканец, элегантный и хладнокровный, страстно спаривается с оперативницей Труди. Сони (Колин Фаррелл) — латинос, нечесаный, обманчиво импульсивный, столь же страстно и взаимно влюблен в экзотическую девицу (Гонг Ли), полукитаянку, полукубинку. Она работает кем-то вроде главного бухгалтера у того самого наркобосса и в решающий момент спасает копов, чуть не попавшихся в смертельную ловушку. Кончается все хорошо. Все живы и почти здоровы, не считая осколочных ранений и разбитых сердец. Занавес. Только вот такой пересказ не дает никакого представления о фильме. То, что у любого другого режиссера было бы вопиющим недостатком, у Манна — не то что достоинство, а неотъемлемая часть его эстетики. Манн невнятен, ничего не разжевывает, гонит скороговорку, когда зритель ждет объяснений. И, напротив, тормозит, когда хочет показать чисто технические детали той или иной криминальной операции. Так же, кстати, обстояло дело и с самым известным в России фильмом Манна "Схватка" (The Heat, 1996): там тоже все было не совсем понятно. Манн — стилист, а не рассказчик, он, очевидно, несколько одержим манией величия. Хочет снимать великие криминальные фильмы: получаются не великие, но, скажем так, большие фильмы, разительно отличающиеся от поточной продукции. Манн чувствует себя в своей стихии, когда герои идут стенка на стенку, стараются, прежде чем перестрелять, переорать друг друга, сбить с панталыку. Он поэт распальцовки, истерики, подлинной или умело имитированной, "терок" на флоридских пустырях, хайвэях, в офисах Медельинского картеля. Сцены прямого действия снимает тоже "по-взрослому", но и в этих сценах его интересует не столько то, кто в кого попадет, сколько декор и технология. Как скользят тени оперативников, выходящих на исходные позиции. Как рикошетят пули от каких-то портовых сооружений. Как нависает небо над полем боя. В другом фильме законное возмущение вызвала бы сноровка ФБР. Например, получив звонок от головорезов, взявших Труди в заложницы, герои догадываются, что ее держат в узилище где-то рядом с аэропортом, а догадавшись, мгновенно, буквально через три минуты, обнаруживают тот самый трейлер, где ее заточили. Но Манн пренебрегает правдоподобием, поскольку для него важнее уже заданный, неумолимый ритм кульминационного эпизода. Он проглатывает подробности, чтобы поскорее развязать экранное побоище. И эта режиссерская мегаломания сполна искупает предсказуемость сюжета. Зато "Охранник" (The Sentinel, 2005, **) Кларка Джонсона оставляет ощущение тотального дежавю. Пит (Майкл Дуглас), телохранитель президента, некогда заслонивший своим телом во время покушения Рональда Рейгана, сам оказывается дичью. На него охотятся заговорщики, замыслившие убийство президента и уже прикончившие коллегу, пообещавшему Питу поделиться некоей информацией. Одновременно Пита преследует и сама вашингтонская ФСО: по наводке скрытого врага его заподозрили в предательстве. Одним словом, коктейль из "На линии огня", "Абсолютной власти" и еще полдюжины фильмов о заговоре в Белом доме. Отличий от предшественников у "Охранника" только два. Во-первых, Пит крутит роман с первой леди (Ким Бэйсингер). Сама по себе мысль вывернуть наизнанку эпопею с Моникой Левински (если президенту можно, то почему нельзя его жене) оригинальна, но толком ее Джонсон не развивает: она остается декоративной завитушкой. Второе новшество Джонсона заключается в том, что мотивы заговорщиков остаются для зрителей полной загадкой: похоже, что о них не осведомлен и сам режиссер. Так, плохие ребята решили вот президента убить из чистой вредности. Один из них зловеще напоминает завербованному ими начальнику охраны, что "Советский Союз распался, но КГБ еще жив". Следовательно, ребята работали в КГБ и до сих пор уверены, что работают в несуществующей организации: наверное, их просто забыли предупредить, что "холодная война закончилась", а они, озверев от того, что давно не получали зарплаты, решились на покушение. Кроме того, в таких триллерах обязательно должен быть злодей номер один, мозговитое чудовище, мечтающее то ли погубить, то ли покорить мир. Джонсон изумительным образом обходится без этой ритуальной фигуры и создает новый жанр: политический триллер без политики и саспенса.