«Никакой патриотизм не заставит»
Почему исчезли самые простые и необходимые товары
110 лет назад, осенью 1914 года, жители воюющей России столкнулись с острым дефицитом самых элементарных и крайне необходимых вещей — от швейных игл, пуговиц и кухонной посуды до нательных крестов, образков и даже свечей; притом что задолго до начала Первой мировой отечественные военные теоретики уверяли: ничего подобного в стране произойти не должно.
«Русский воск скупался у пчеловодов по 18–22 руб. пуд и вывозился через дальневосточные порты в Германию»
Фото: Library of Congress
«Русский воск скупался у пчеловодов по 18–22 руб. пуд и вывозился через дальневосточные порты в Германию»
Фото: Library of Congress
«Разного рода крючки»
В том, что грядущая большая война в Европе вызовет перебои в международной торговле, и что это самым пагубным образом отразится на экономике воюющих государств, не сомневался никто. Военные специалисты ведущих европейских держав еще в конце XIX века начали скрупулезно изучать экспортно-импортную и производственную статистику, чтобы понять, какие меры нужно заранее принять для смягчения положения промышленности и населения в своих странах. И вместе с тем — оценить масштаб проблем, которые неизбежно возникнут у противников.
Все или почти все аналитики сходились во мнении, что в самом тяжелом положении из-за трудностей с доставкой всех видов сырья окажется Германия.
А в наиболее благоприятном положении, как уверяли отечественные специалисты, находится Россия.
К примеру, в 1898 году известный российский военный теоретик А. А. Гулевич (в то время подполковник, а позднее — генерал-лейтенант и профессор) доказывал:
«Обширность посевной площади и простота форм сельского хозяйства, при постоянных избытках в продуктах земледельческой промышленности, обеспечивают наше отечество от возможности появления общего продовольственного в нем кризиса, как бы долго война ни продолжалась и как бы ни были тяжелы условия для успешного ведения в военное время сельского хозяйства… Сравнительная незначительность оборотов внешней торговли вообще, а по торговле фабрикатами в частности, не позволяет предполагать, что с закрытием торговых сношений морем и по европейским границам, экономическая жизнь России должна будет подвергнуться такому же сильному перевороту и столь же тяжким лишениям, которые мы в праве ожидать для государств западной Европы, в случае приостановки их внешней торговли».
Но жизнь не стояла на месте, и за первые 13 лет XX века в России создалось положение, о котором член III и IV Государственной думы священник И. В. Титов писал:
«Изучивши вкусы и потребности русского потребителя, германский промышленник при помощи армии коммивояжеров наводнил Россию своими товарами».
Оказалось, что почти каждый житель России был потребителем заграничной продукции. И уже осенью 1914 года россияне почувствовали острый товарный голод, возникший из-за прекращения торговли с Германией и Австро-Венгрией. Так, газета «Пермская земская неделя» сообщала:
«Разного рода крючки, кнопки, аграманты (узорчатое плетение из шерстяного, шелкового шнура или металлизированной нити для отделки платьев, занавесей, мягкой мебели и т. п.— "История"), стеклярусные кольца, бусы, серьги, броши (дешевый крестьянский сорт), запонки, пуговки, замки для кошельков, даже шейные крестики — все это в массовом количестве ввозилось к нам до войны преимущественно из Германии. Германия же нам поставляла резину-жилку, резину для подвязок и подтяжек, соску резиновую, гребни резиновые, пряжку для подвязок и подтяжек, кнопку для застежек, булавки безопасные, булавки шляпные, наперстки, перчатки летние, кружевные товары, шитье, белье бумажное, игрушку целлулоидную, игрушку заводную, пуговицу кокосовую, замки висячие лучшего качества, ложку алюминиевую, посуду кухонную алюминиевую, мыльницы, бритвы, портсигары, мундштуки камышовые лаковые, деревянные складные аршины, ватерпасы (измерительные приборы.— "История"). Характерно, что даже игла, производимая русскими фабриками, выделывалась из германской проволоки».
Немецкие товары, констатировала та же газета, завоевали российские города и села:
«Не только в обиходе горожанина, но и в русской деревне галантерейные товары почти целиком немецкого производства.
Немцы сумели специализироваться на производстве таких вещей, как зажигательницы-спичечницы, электрические карманные фонари, пуговки к ботинкам и проч.». Даже изготовление нательных образков с изображениями святых монополизировала Германия.
Ежегодно в России продавалось до шести миллионов кос, но только треть их была отечественного производства, все остальные ввозились из Австрии. Отвертки, стамески, вилы, лопаты закупались за границей. Половина сельскохозяйственных машин также привозилась из-за рубежа.
Экономист действительный статский советник С. В. Бородаевский писал весной 1915 года:
«В последние годы сельские хозяева России стали в значительной мере пользоваться при производстве сельскохозяйственных работ машинами и орудиями. В 1912 г., например, на это истрачено свыше 127 мил. руб. Машины, приобретенные на эти средства, были частью отечественного производства, частью ввезенные к нам из-за границы. Из указанной выше суммы на машины нашего производства было затрачено около 64 мил. руб., на иностранный ввоз падало 63,5 мил. руб. Это соотношение остается почти неизменным ежегодно, и можно сказать, без опасения ошибиться, что ежегодно около половины машин по стоимости ввозится к нам из-за границы, преимущественно из Германии и Австрии. В виду войны о ввозе из этих стран говорить не приходится».
Германия была для России и главным поставщиком химических и фармацевтических товаров. В 1913 году она ввезла их на 26,4 млн руб. Из-за прекращения этих поставок Россия оказалась без йода и многих других медикаментов, термометров и хирургических инструментов.
Без галантерейных мелочей можно было обойтись, но без лекарств, химикатов, приборов и машин выжить было невозможно.
«Ежегодно около половины машин по стоимости ввозится к нам из-за границы, преимущественно из Германии и Австрии»
«Ежегодно около половины машин по стоимости ввозится к нам из-за границы, преимущественно из Германии и Австрии»
«Несмотря на высокие цены»
Специалисты заявили, что орудия по обработке почвы могут с большим успехом делаться в России.
«Хотя мы и привозим ежегодно до 150 тыс. плугов,— объяснял С. В. Бородаевский,— однако, ввоз их постепенно падает, причем наши плуги не только не хуже, но иногда даже лучше германских, и к их дальнейшему производству нет препятствий. Что касается уборочных машин, дело обстоит хуже… В виду особых условий производства кос заменить собственным производством австрийские косы мы сможем лишь постепенно. Равным образом некоторые виды очистительных и сортировочных, а также иных сложных машин, также в ближайшем будущем мы едва ли сможем выработать у себя».
С. В. Бородаевский призывал развить кредитование артельных заводиков сельскохозяйственных машин и орудий, и тогда они значительно увеличились бы и в числе, и в размерах производства.
Изготовление хирургических инструментов было поручено правительственными и общественными организациями кустарям Павловского района в Нижегородской губернии. К концу 1915 года этим ремеслом было занято около 700 человек. За изготовление хирургических инструментов взялись Павловская кустарная артель, фабрики братьев Первовых, братьев Теребиных, А. Птицына и др. Ими было выработано продукции более чем на 500 тыс. руб.
Но из-за недостатка рабочих рук и надлежащего оборудования не было выполнено заказов на такую же сумму.
В конце 1915 года в Петрограде Ветеринарным управлением Министерства внутренних дел была устроена выставка этих инструментов, чтобы ознакомить заинтересованные ведомства, общественные учреждения и врачей с достижениями павловцев. Газеты восторженно заговорили о новой отечественной промышленности, которая «должна избавить русский рынок от зависимости от иноземцев и переплаты народных денег за границу».
Но видный организатор кооперативного движения титулярный советник А. Г. Штанге, занимавшийся созданием Павловской артели металлистов, подводя первые итоги, писал:
«Постановка производства этих инструментов показала, в какой мере кустарь, весьма искусный в своей узкой отрасли работы, трудно приспособляется к новой работе. Несмотря на высокие цены военного времени, производство это пока не окупается. Работа, исключительно поденная, а не сдельная, идет медленно и все же получается масса брака. Но постепенно работа налаживается и инструменты начинают получаться доброкачественные. Артель уже теперь лучше других местных фирм оборудована для производства хирургических инструментов. Но все же остается невыясненным, можно ли будет конкурировать в этой отрасли с заграницей по окончании войны».
А позже А. Г. Штанге высказал уверенность в том, что конкурировать все же не получится:
«Минет война, и никакой патриотизм не заставит торговцев покупать более дорогой русский товар вместо заграничного.
Мысль, что шедший из Германии металлический товар может быть заменен кустарным, наивна.
Из заграницы идут более высокие сорта металлических изделий, которые требуют для выработки дорого стоящих машин и приспособлений и большого навыка рабочих. Последний дается только постепенно, но все же доступен со временем и нам. В отношении же сырого материала и машин мы отстаем и будем отставать от заграницы, пока будет господствовать наша теперешняя таможенная система, словно нарочно выдуманная немцами, чтобы не дать развиться русской промышленности».
Но выставка принесла свои плоды. Изготовление хирургических инструментов взяло под свое крыло Министерство земледелия и ассигновало в 1916 году на поддержку кустарей Павловского района 100 тыс. руб.
«Аптеки, больницы и лазареты были лишены множества средств. Лекарства страшно вздорожали»
Фото: МАММ / МДФ
«Аптеки, больницы и лазареты были лишены множества средств. Лекарства страшно вздорожали»
Фото: МАММ / МДФ
«Их градусники очень хороши»
Чтобы наладить изготовление медицинских термометров, Санитарный отдел Санкт-Петербургского комитета Союза городов обратился в бюро военнопленных с просьбой указать, нет ли среди них уроженцев Тюрингии, где было развито производство медицинских термометров. Также отдел обратился к японскому посланнику с просьбой выяснить, не согласятся ли японские мастера приехать в Россию для инструктирования. Вскоре в Санитарный отдел пришли сведения, что «в ряде мест России (например, в Серпухове) развит кустарный промысел различных термометров». Там, при надлежащем руководстве и предоставлении трубок из йенского (огнеупорного) стекла вполне можно было заняться выпуском медицинских термометров. Крупные стекольные фирмы выразили готовность делать стекольную массу по рецептам профессора В. Е. Тищенко, талантливого химика, проректора Санкт-Петербургского университета.
В марте 1916 года газета «Новое время» сообщила:
«Санитарный отдел военно-промышленного комитета, идя навстречу необходимости снабжения военно-лечебных учреждений и лазаретов термометрами, которые до войны доставлялись нам главным образом из Германии, организовал специальную мастерскую для изготовления таких термометров.
Главный начальник военно-санитарного управления лейб-медик А. Я. Евдокимов заказал уже отделу 50.000 термометров».
В мае 1916 года в Москве ординарным профессором кафедры терапевтической госпитальной клиники медицинского факультета Московского университета Н. А. Савельевым была устроена выставка под названием «Обеспечение независимости России от заграницы в области медицины». На ней были представлены медикаменты, питательные вещества, дезинфицирующие средства, предметы ухода за больными, рентгеновские принадлежности, минеральные воды, соли, инструменты.
«Война застала русскую науку врасплох,— заявил профессор Н. А. Савельев репортерам.— Зависимость наша от иностранных познаний сказалась во всей силе. Аптеки, больницы и лазареты были лишены множества средств. Лекарства страшно вздорожали. Пришла пора, во имя патриотизма, искать выхода из тяжелого положения собственными средствами. Химико-фармацевтическая промышленность, благодаря усилиям русских ученых, стала понемногу обогащаться такими препаратами, какие раньше целиком шли из Германии. Так, стали вырабатываться русский хлороформ, эфир, уротропин и т. д.
Массу средств, как оказалось, вполне возможно изготовлять "дома", не выписывая из-за границы».
В собранной профессором коллекции «предметов русского производства, о каких мы прежде и мечтать не могли» особую гордость представляли медицинские термометры.
«Знаете, ведь вот эти градусники — дело рук наших русачков! — делился радостью с журналистами Н. А. Савельев.— Не правда ли, отлично сработаны».
Появились на свет эти термометры благодаря его усилиям и хлопотам. С началом войны потребность в градусниках резко выросла, как и их цена (с одного рубля до восьми рублей за штуку). И профессор задумал «положить начало русскому производству этой необходимой для врачебной практики вещицы». По просьбе Н. А. Савельева с фронта были отозваны владелец стеклодувной мастерской Березин и четыре его мастера. Профессор, после долгого «анатомирования градусников», постиг секрет немецкой техники и разъяснил ее стеклодувам. Дело пошло. Но удовлетворить огромный спрос было очень сложно. И профессору разрешили привезти из Красноярска пленных иностранцев, делавших до войны на родине термометры.
«Теперь у меня работают три немца и один чех,— сообщал Н. А. Савельев.— Их градусники очень хороши. Но и русские, с гордостью говорю это, отнюдь не хуже. Русские работают медленнее, но ведь это дело навыка. Наши дешевые цены на русские термометры (простой —1 руб. 65 коп. и максимальный — 2 руб.) утверждены его высочеством принцем А. П. Ольденбургским».
«Ни один игрушечный магазин не мог существовать без этого вида игрушек, любимого детьми не только младшего, но и среднего возраста»
«Ни один игрушечный магазин не мог существовать без этого вида игрушек, любимого детьми не только младшего, но и среднего возраста»
«Не имеют чем торговать»
К весне 1915 года обнаружился дефицит еще одного товара, привозившегося в огромных количествах из Германии,— игрушек. Кустарный музей Московского губернского земства созвал совещание, и в отчете о нем сообщалось:
«В совещании по игрушечному производству приняли участие представители как самых видных оптовых фирм, так и торговцы игрушек в розницу (Товарищество Шаровских, "Мюр и Мерилиз", Аксенов, "Детское Воспитание" и др.). Эти фирмы очень охотно откликнулись на приглашение Музея не только в виду желания посодействовать полезному начинанию, но и в виду того, что сами не имеют чем торговать и испытывают непреодолимое затруднение в виду прекращения ввоза германских игрушек».
При обсуждении проблем выяснилось, что многие иностранные игрушки с полным успехом могут изготавливаться кустарями Троице-Сергиевского посада.
Отчет конкретизировал какие:
«Обтяжные звери, некоторые виды жестяных игрушек, складные игры, сборные игрушки (дома, крепости, замки столярного производства), шахматные игры, шашки, кожаные кнутики, ввозившиеся в огромном количестве, и др.».
Изделия подмосковных игрушечников, изготовленные по новым образцам, покорили торговцев. Летом 1915 года газеты сообщали:
«Обтяжные звери оказались так удачно выполненными, что оптовые фирмы заявили, что будут их принимать в неограниченном количестве, то же можно сказать относительно паяцев и так называемых мягких игрушек из плюша, бархата, сукна и др. тканей. Эти игрушки, приобретшие всемирную известность благодаря немецкому их производству (Маргариты Штейф), у нас по настоящее время не производились, а привозились из Германии в огромном количестве, так как ни один игрушечный магазин не мог существовать без этого вида игрушек, любимого детьми не только младшего, но и среднего возраста».
Пошив мягких игрушек вывел из безвыходного положения «Женскую артель кустарих—одевальщиц кукол».
Она из-за войны осталась без работы, т. к. кукольные головки с закрывающимися глазами привозились исключительно из Германии, а туловища изготовлялись в Калишской губернии Царства Польского, оказавшейся оккупированной.
Безработица грозила и изготовителям плетеной мебели, хотя спрос на нее чрезвычайно вырос, так как столичные жители, лишившись возможности уехать летом на воды, бросились на дачи. Но прекратился ввоз материала, из которого она плелась,— педдига, изготовлявшегося почти исключительно на фабриках Гамбурга и Бремена из сингапурского камыша. Не стало и белил, лаков и красок.
Кустарный музей предложил заменить педдиг русским ивовым прутом. Кустари поначалу неохотно брались за эту работу, так как прут легко ломался. Но в конце концов мастера приспособились к нему, и ива с успехом заменила сырье, совершенно исчезнувшее на русском рынке.
Однако надежды музейных специалистов улучшить русские игрушечные промыслы до способности их конкурировать после войны с иностранцами рухнули уже в 1916 году.
И первыми подвели их производители игрушек. После абсолютного прекращения ввоза в Россию из Германии недорогого игрушечного товара появился чрезвычайный спрос на дешевые игрушки, и кустарям оказалось выгоднее остаться при старом их производстве.
«В настоящее время,— жаловался заведующий музеем В. Г. Крапивин в феврале 1916 года,— за отсутствием иностранного товара, даже крупные фирмы, торговавшие исключительно заграничными игрушками, скупают у кустарей все, что им предлагают. Вследствие этого все старания комиссии воспользоваться удобным моментом с целью подготовки условий для возможной конкуренции наших игрушечников с иностранным производством потерпели пока крушение. Та же участь, но по другим основаниям постигла и начинания комиссии по улучшению хозяйственных предметов».
«Взяв в свои руки производство свеч, духовным учреждениям надо было подумать и об обеспечении этого производства необходимым сырым продуктом»
«Взяв в свои руки производство свеч, духовным учреждениям надо было подумать и об обеспечении этого производства необходимым сырым продуктом»
«Валяются во Владивостоке»
С прекращением торговых отношений с Германией в России стал развиваться еще один вид дефицита, изумивший миллионы россиян,— восковой, грозивший оставить церкви без свечей. Многие верующие не подозревали, что в страну ежегодно ввозились сотни тысяч пудов воска из-за рубежа, на миллионы рублей, и 83% этого продукта шло из Германии.
Выдающийся деятель пчеловодства, педагог и издатель М. А. Дернов писал в декабре 1915 года:
«Никому до войны и в голову не приходило, что мы, русские, должны затрачивать такую крупную сумму на приобретение из-за границы того вещества, которое необходимо каждому православному для удовлетворения его духовных потребностей.
Ввозился воск в страну, которая сама должна бы быть поставщиком воска в другие страны».
На Нижегородском кооперативном съезде, состоявшемся осенью 1915 года, киевский губернский инструктор по пчеловодству А. Е. Титов в докладе о сбыте воска сообщил:
«Производство воска в России выражается в цифре 425 000 пуд. Ежегодно потребляется же его 56-ю епархиальными свечными заводами до 450 000 п.; на религиозные нужды католиков и старообрядцев требуется до 40 000 п.; на выделку искусственной вощины — 15 000 п. и около 20 000 п. расходуется в медицине и различных технических предприятиях, а всего 525 000 п. Следовательно, России не хватает своего воска около 100 000 п. Казалось бы, такое именно количество и должно было ввозиться из-за границы. Однако, в действительности дело обстоит не так. На потребности одних только епархиальных свечных заводов ежегодно привозилось из-за границы, главным образом, из Германии, более 200 000 п. на сумму 6–7 миллионов руб.».
Куда же девался русский воск?
«Оказывается,— разъяснял А. Е. Титов,— русский воск скупался у пчеловодов по 18–22 руб. пуд и вывозился через дальневосточные порты в Германию, где сосредоточивался в складах крупной гамбургской фирмы "Иоганн Кроль и Майер".
Затем его фальсифицировали минеральными восками и отправляли обратно в Россию исключительно епархиальным заводам по 26–28 руб. пуд.
Восковая торговля оказалась настолько выгодной немецким коммерсантам, что в последние годы Дейтчер Банк (так в тексте.— "История") решил взять в свои руки финансирование ввоза и посредничество кредита между немецкими коммерсантами и русскими свечными заводами. Следовательно, русские свечные заводы стали пользоваться не только немецким воском, но и работать при помощи немецкого капитала».
Тщательно очищенный немецкий воск ценился русскими свечными заводами за его белизну. И хотя по церковным канонам свечи должны делаться из чистого пчелиного воска, нередко в них, изготовленных из красивого иностранного материала, натурального воска было лишь 5%, остальное заменялось парафином, церезином и даже салом.
На одном из заседаний Государственной думы в январе 1916 года обер-прокурор Святейшего синода действительный тайный советник В. К. Саблер на вопрос, правда ли, что свечи делаются из немецкого воска, ответил:
«Действительно, немцы заливали ведомство довольно худым воском своего производства.
В виду того, что нам может угрожать восковой голод, ведомство приобрело в Америке запасы воска.
Воск этот теперь уже находится в Лондоне. Лучше всего, конечно, принять меры к поддержанию пчеловодства в России».
16 июля 1916 года был запрещен вывоз воска из страны по всем границам. Но во многих губерниях спекулянты скупили почти весь воск и предлагали его свечным заводам по 60–100 руб. за пуд, тогда как годом раньше он стоил 20–30 руб. И многие церкви освещались тоненькими, едва стоявшими свечечками и огарками.
Газета «День» возмущалась в августе 1916 года:
«Взяв в свои руки производство свеч, духовным учреждениям надо было подумать и об обеспечении этого производства необходимым сырым продуктом. Падение пчеловодства происходило не по секрету, а у всех на глазах; да и зависимость от вольного промысла не всегда удобна. Так почему же было не организовать церковное пчеловодство? У каждой сельской приходской церкви есть несколько десятков десятин земли; у иных монастырей имеются сотни десятин.
В общей сложности церковной земли свыше 2,5 мил. десятин поля и леса. Скажите, сколько пчельников можно бы устроить на этих земельных участках?
По простому расчету можно сказать, что в среднем каждая церковь с избытком могла бы обеспечить себя нужным количеством воска, без всяких услуг иностранных комиссионеров».
Но все это — улита едет, когда-то будет. А воск требовался срочно.
Состоявший при Святейшем синоде комитет по делам свечных заводов поручил «французской национальности швейцарцу Стумпу» (не немцу!) закупать в Лондоне воск, доставлявшийся туда из Африки, Мадагаскара, Америки. Среди восьми нанятых им агентов, подчеркивал синод, есть бельгийцы, итальянцы, индус и ни одного немца, что засвидетельствовано консулами.
Но в мае 1917 года, рассказывая о положении дел на епархиальном свечном заводе, петроградские газеты писали:
«Стоимость свечей придется поднять до 80 руб. за пуд, причем свечи низкой расценки в три и даже пять кoп. завод выделывать не в состоянии.
Винить кого-либо в недоставлении воска заводу едва ли приходится, так как сотни тысяч пудов его валяются во Владивостоке, отчасти в Архангельске, но доставлены быть не могут».
И в сентябре синод разрешил епархиальным свечным заводам в случае недостатка пчелиного воска употреблять для изготовления церковных свечей природный углеводород — горный воск, попахивавший керосином, примешивая его к пчелиному.
Искали и находили способы снизить дефицит лекарств. При Императорском Московском техническом училище, например, создали образцовое фармацевтическое производство, на котором начали изготовлять не только требуемые госпиталями йод и морфий, но и многие другие медикаменты. То, что не удавалось произвести самим, заказывали в союзной Великобритании и доставляли морем в северные порты. А фармацевты-частники закупали доставленные контрабандой через нейтральную Швецию германские лекарства и термометры.
Разного рода сложности со снабжением населения всем необходимым наблюдались и в последующие десятилетия. Но за долгие годы отсутствия частного предпринимательства как-то забылось, что «никакой патриотизм не заставит торговцев покупать более дорогой русский товар вместо заграничного», и при приостановке внешней торговли могут возникнуть серьезные трудности.