Правовой нигилизм русского народа выражается прежде всего в сильном скепсисе относительно его хранителей — "Закон что дышло...", "Не бойся закона, бойся судьи". Судя по высказываниям, сделанным гарантом "декабрьского арбитража", председателем Конституционного суда (КС) Валерием Зорькиным касательно перспектив апрельского референдума, скепсис уместен и поныне. Смысл зорькинских заявлений анализирует обозреватель Ъ МАКСИМ Ъ-СОКОЛОВ.
В свое время "Декабрьский арбитраж" Зорькина вызвал критику педантов, решивших, что председатель КС вышел за пределы своих полномочий. Многие добавляли, что "гражданский поступок" Зорькина извинителен — он был совершен в "состоянии крайней необходимости, то есть для устранения опасности, угрожающей интересам государства... если эта опасность при данных обстоятельствах не могла быть устранена другими средствами" (УК РФ, ст. 14). Статья эта, отметим, не направлена на создание прецедента. Человек, единожды правильно действовавший в состоянии крайней необходимости, не получает индульгенцию на совершение подобных деяний в будущем, его поступок признается всего лишь извинительным. Актуальна эта правовая логика и для председателя КС.
Однако последекабрьский период жизни проф. Зорькина с данной логикой согласовывался плохо. Председатель КС совершил экстравагантный для судьи поступок: не отказался от присужденной ему в конце декабря комитетом "Национальное согласие" премии в размере $5000 "за гражданский поступок, совершенный им 9--10 декабря на съезде народных депутатов России". Случай казусный. При этом сопредседатели жюри — писатели Владимир Максимов и Сергей Залыгин не отличаются даже внешней беспристрастностью в конфликте, послужившем предметом арбитража. А судья, материально поощряемый частными лицами за похвальное, с их точки зрения, несение своих обязанностей, — это прецедент, который никак не может поднять ни авторитет самого так простодушно поощряемого судьи, ни коллегии, им представляемой, ни государства, в котором такие судьи продолжают занимать свой пост.
Оставалась, правда, надежда, что, получая премию, Зорькин находился в состоянии лишь временно помраченного правосознания. Надежда эта, увы, не сбылась: 29 января свежий лауреат призвал "отказаться от референдума, дать возможность властям работать под бдительным оком народа, чтобы выйти нам в конце концов к счастливым берегам".
Что значит подобное заявление, сделанное устами Зорькина — гаранта декабрьского соглашения, одним из пунктов которого было обязательство провести 11 апреля конституционный референдум? А значит оно, что на радость другим политикам Зорькин попросту развязал им руки. Соглашение от 14 декабря было пакетным, и отказ гаранта от соблюдения одного из пунктов означает, что и все соглашение отныне юридически ничтожно. Так что президент и спикер теперь свободны от ответственности за дальнейшие действия — третейский посредник выдал им carte blanche. Кроме того, декабрьское соглашение было, в сущности, временной "малой конституцией" — регулирующим взаимоотношения исполнительной и законодательной власти документом, который, как и всякую конституцию, необходимо соблюдать. Председателю КС во всяком случае — иначе не вполне ясно, зачем он вообще нужен.
Возникает вопрос: что происходит с председателем?
В смысле политической психологии — ничего нового, "синдром Голика". Политик, внезапно вознесенный на вершины власти, быстро утрачивает адекватность. Под лавиной гиперинфляции Хасбулатов рассуждает о преимуществах шведской экономической модели. Под треск расползающегося конституционного соглашения ответственный за его соблюдение Зорькин рассуждает об "евразийской сущности России". Кажется, что желание покрасоваться на публике затмевает все.
Сходство двух профессоров идет дальше. Хасбулатов упорно держится за прерогативы председателя ВС, вытекающие из допрезидентской конституционной модели, то есть хватается за власть, которую ему по халатности дали на время подержать. В ходе съездовского арбитража Зорькин вознесся еще выше — выступил в роли верховного сюзерена, диктующего свою волю и Ельцину, и Хасбулатову. Декабрьский кризис даровал ему полномочия по кройке временной "малой конституции", и по чисто хасбулатовской логике он пытается сделать временные полномочия постоянными.
Каким же образом такое поведение Зорькина скажется на конституционных перспективах России? Для ответа на этот вопрос следует обратить внимание на одну любопытную деталь. В треугольнике "президент — ВС — КС" наблюдается асимметрия: для президента существует институт импичмента, ВС и КС же неприкосновенны. Закон о Конституционном суде не предусматривает санкций против нарушений закона со стороны судей, так что, перечеркивая "декабрьский арбитраж", Зорькин может не опасаться ответственности. Логично ожидать естественной солидарности "бессмертных" (ВС и КС) против политически смертного президента. Зорькин прямо заявил: "Когда говорят сейчас: упраздним КС и создадим один высший Верховный суд, у меня возникает вопрос: с какой целью это сделать? Единым органом было бы удобнее манипулировать". Зорькин с Хасбулатовым так успешно играют на лапу, что вопрос о манипулируемости лучше бы не поднимать, но действительно, принятие новой конституции могло бы привести к формированию структур "третьей власти" заново. Возможно, и без Зорькина.
Все же поведение Зорькина представляется непрактичным: он растрачивает свой единственный капитал — харизматическую репутацию уникально беспристрастного третейского судьи, меняя ее на репутацию тонкого политика. Приговоры третейского суда выслушиваются и исполняются только до тех пор, пока тяжущиеся стороны (и наблюдающая публика) согласны довериться решению суда, а доверять арбитру, с такой легкостью перечеркивающему собственные решения, особого резона нет. Похоже, карьера Зорькина идет к закату, и единственный шанс дает ему лишь полная победа Хасбулатова в драке за российский трон: в 20-е--30-е годы XX века на этом троне восседало другое лицо кавказской национальности, и при этом лице тоже имелся рафинированный правовед, придававший велениям лица некоторое юридическое изящество. Во всяком случае, потеря Зорькиным лица — единственного его политического капитала — лишает его возможности эффективно выступать в роли буфера и контрбаланса в конфликте властей и таким образом безотносительно к судьбе самого судьи выводит политическую ситуацию на состояние от 10 декабря 1992 года.
... В древнерусской "Повести о шемякином суде" ответчик все время показывал судье некий предмет, завернутый в тряпицу, приговаривая: "Суди судья, да поглядывай сюда", после чего судья вынес ряд благоприятных для ответчика решений. Например, кобылу истца, по вине ответчика лишившуюся хвоста, велели содержать у ответчика до тех пор, пока у нее не отрастет новый хвост. Обозревая решение Зорькина поддерживать гражданское согласие до тех пор, пока у Хасбулатова не отрастет новая конституция, можно констатировать, что КС уверенно эволюционирует к статусу шемякина суда. Как заметил на днях Зорькин, "Россия — это специфический организм, имеющий собственную историю и душу".