Тень учителя
Василий Степанов о Мэгги Смит
На прошлой неделе ушла из жизни Мэгги Смит, не только успевшая подняться на кинематографический олимп еще в конце шестидесятых прошлого века, но и сумевшая стать своей для зрителей, родившихся на рубеже нового столетия. Профессор трансфигурации, гранд-дама королевства и крайне взбалмошная особа — она всегда сочетала в своих героинях несочетаемое, удивляя цельностью образа.
«Расцвет мисс Джин Броди», 1969
Фото: Twentieth Century-Fox Productions Ltd.
«Расцвет мисс Джин Броди», 1969
Фото: Twentieth Century-Fox Productions Ltd.
Для 90-летней звезды она была, конечно, поразительно современной дамой. Трудно сравнивать с другими экранными легендами, но если хотите — сравните, скажем, с не менее звездной Брижит Бардо, которой 28 сентября этого года исполнилось как раз 90. Кто из сегодняшних школьников знает ББ в лицо? А Мэгги Смит, безусловно, знали и знают. В этом смысле она стала достоянием XXI века, который сперва оценил ее как декана Гриффиндора и преподавателя трансфигурации, а затем, чуть повзрослев, внимал ей в лице вдовствующей графини Грэнтем из «Аббатства Даунтон». Над этой высокородной, высокомерной, мудрой и порой неожиданно теплой дамой, как и над многими другими героинями Смит, было позволительно и даже важно похихикать. Как забавно отмахивалась она на экране веером от злополучной современности юного еще XX столетия — будь то телефон, электрические «испарения» или, скажем, родня из Манчестера («Мне кажется, я живу в романе Герберта Уэллса!»).
Однако, как бы ни был силен ее актерский вклад в кино последних 20 лет, состоялась Мэгги Смит за много десятилетий до того, как ей пришла пора изображать харизматичных старух. В 1960-х — когда она на раз затмевала протагонистов в ролях второго плана, а затем закономерно вышла на первый, несмотря на не очень-то кинематографическую внешность. По крайней мере, мама актрисы всерьез рекомендовала ей пойти на курсы секретарш, чтобы не протянуть однажды с голода свои длинные ноги. Именно из 1960-х родом обе героини нового тысячелетия — педагог со стажем и изысканное ископаемое с прямой спиной. Именно 1960-е научили Смит стоять на кафедре перед подростками и картинно вздыхать по ушедшим временам рыцарства (и, конечно, принесли ей первую большую актерскую награду — «Оскар»). Речь о фильме Рональда Нима, поставленном по популярному в свое время роману Мьюриель Сары Спарк «Расцвет мисс Джин Броди» (экранизации предшествовала бродвейская инсценировка).
Фото: Twentieth Century-Fox Productions Ltd.
Фото: Metro-Goldwyn-Mayer (MGM
Фото: Metro-Goldwyn-Mayer (MGM
Фото: Cattleya, Cineritmo, Film and General Productions, Medusa Produzione
Фото: 1492 Pictures, Heyday Films, Warner Bros. Pictures
Фото: Heyday Films, Moving Picture Company, Warner Bros. Pictures
Фото: Carnival Films, Masterpiece Theatre
Фото: Carnival Films, Masterpiece Theatre
«Расцвет мисс Джин Броди» — кино, поразительное во многих аспектах. Дело не только в том, как тщательно это ретро, укорененное в ностальгических, беременных мировой катастрофой ранних 1930-х, усыпляет внимание, чтобы ближе к финалу буквально огреть главную героиню (а заодно и зрителя) словно обухом по голове. Первые минут двадцать этот фильм, поставленный солидным, плодовитым, начинавшим еще с Хичкоком автором Рональдом Нимом, кажется порождением именно ушедшего классического кинематографа (картинка контрастна, камера не трясется, свет поставлен идеально, монтаж не поражает инновациями). Не только в том, как ловко это кино ведет диалог с другим классическим произведением о школе для девочек — как раз из тех времен, к которым оно обращается,— «Девушки в униформе» (1931). Но и в том, какую героиню фильм предъявляет зрителю и какую степень свободы предоставляет Мэгги Смит в интерпретации этого образа. Безусловно, крайне противоречивого, едва ли положительного, но именно в своей сложности удивительно цельного.
1960-е — десятилетие яростного спора отцов и детей, время, когда фигура школьного учителя становится знаковой. Тут Запад и Восток удивительно близки: за год до «Расцвета мисс Джин Броди» на советские экраны выходит «Доживем до понедельника» Станислава Ростоцкого, рисующий на экране преподавателя истории (как и мисс Броди), но только из 1960-х и по другую сторону железного занавеса — и, конечно, мужчину. Впрочем, кто скажет, что герой Вячеслава Тихонова не занят примерно тем же, что и героиня Мэгги Смит,— то есть не «ставит старые головы на молодые плечи»?
Версия для начальства: «Если войдут — мы с вами учим историю». А если нет, мы учимся жить, читаем Роберта Бёрнса и Теннисона, рассматриваем Джотто, пытаемся усвоить, что «не безопасность, а доброта, истина и красота — превыше всего» и для открытого окна «шести дюймов вполне достаточно» (все, что больше,— уже за гранью вульгарности). Говоря о неуместном в советской школе герое Тихонова, Любовь Аркус в своей статье, посвященной советским «школьным» фильмам, написала поэтичное и точное словосочетание: «пепельная усталость». Если искать отличия белой вороны, сыгранной Мэгги Смит, от московского коллеги — то они не в ее политическом обскурантизме (искреннюю тоску мисс Броди по рыцарству дополняет столь же искренняя привязанность к Муссолини и Франко). А скорее в том, что мисс Броди в отличие от историка Мельникова еще не отгорела, пепел будет завтра. Фильм, собственно, фиксирует ее последнюю вспышку — тот самый «расцвет», благодаря которому мисс так выделяется на фоне серых школьных стен и учениц в столь же серой униформе.
Угловатая, жеманная, нелепая, выпирающая из гладкого кадра своими локтями, подбородком и носом, поджавшая нижнюю губу мисс Броди вот-вот падет на подмерзающую землю, как яркий осенний лист. Как минимум потому, что сама никогда не следует тем советам, которые привыкла давать своим ученицам («Когда попадаешь в трудное положение: не говори ни да, ни нет» или «Девочки! Учитесь сохранять видимость полного спокойствия»). Ей не до спокойствия. Она привыкла восхищаться победителями и оплакивать погибших, но никак не может распознать в сегодняшнем победителе завтрашнее поражение. Лишь ближе к финалу — в блестящем монологе о родоначальнике фамилии Броди из осьмнадцатого века, столяре и аферисте,— до нее доходит суть жизненного процесса: «Уилл Броди умер смеясь, на виселице, сделанной его же руками, в 1787 году. Вот из какого теста я сделана».
Большинство ролей Мэгги Смит — об этой хрупкости. Стойкости за секунду до гибели и человеческой способности в себе эту стойкость обнаружить. Как говорила мисс Броди: «В большинстве из нас есть скрытое величие и способность его рождать». В пору ее молодости критики считали Мэгги Смит комической актрисой, чуть ли не клоунессой — уверенно гротескной там, где нужно, ломающей чуть что о колено стиль и грацию, работающей на контрапунктах, когда слова значат одно, руки делают другое, а на лице написано что-то третье. Драматично, достойно и в тоже время смешно поскользнуться на банановой кожуре — это не каждый может. А великий клоун всегда в шаге от большой трагедии. Банановой кожурой для Мэгги Смит стало особое понимание силы возраста; старение — отдельный сюжет, трагический инструмент, который доступен пониманию каждого человека. Тут зритель примеряет все на себя и хорошо чувствует предмет, а фальшь ощущается особенно остро.
Смит это общее знание никогда не обманывала. Она парадоксально рано начала играть героинь-старух, любящих погреть косточки на итальянском солнце. В «Путешествиях с моей тетей» Джорджа Кьюкора 37-летняя актриса впервые для себя изобразила национальный британский типаж: чопорно-безумную тетушку, своей судьбой и манерой пить виски склеивающую позавчера и послезавтра. Шел 1972 год. Капризное пенсионерское и не менее капризное детское сосуществовали в ней всегда — давая друг другу уроки выживания. Максимально обнажили этот внутренний конфликт 1990-е, когда в спилберговском «Капитане Крюке» появилась ее старушка Венди. Мэгги Смит тогда еще не было и шестидесяти. А к концу десятилетия, в 1999-м, над уверенно превратившейся в бабушку мирового кино актрисой подшутил Франко Дзеффирелли, устроивший ей, словно в напоминание о пристрастиях мисс Броди, «Чай с Муссолини». Любовь заставили доиграть до конца. В том фильме до смешного изысканная, боготворящая Флоренцию британская леди потчевала чаем дуче — то ли нерадивого ученика, то ли пародию на рыцарство, от которого в XX веке не осталось и следа. В это героиня никак не могла поверить даже в 1943 году. Дуче обещал другое! Наивность в ней была неистребима. А хрупкости всегда сопутствовала стойкость. И настойчивость прирожденного педагога. Скоро, скоро с залом будет говорить Минерва Макгонагалл. Если с положительной аттестацией XX столетия не получилось — придется оставить его на второй год в XXI.
Подписывайтесь на канал Weekend в Telegram