Призрачность и доверие

В прокат вышла сентиментальная комедия французского режиссера Элиз Жирар «Сидони в Японии», участвовавшая в Венецианском кинофестивале 2023 года. Главную роль в картине сыграла Изабель Юппер, чья непосредственность и самоирония оживляют несколько умозрительную историю о призраках и потерях. Рассказывает Юлия Шагельман.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

В мае в российском прокате шел фильм южнокорейского режиссера Хон Сан Су «Нужды путешественника», где француженка Ирис в исполнении Изабель Юппер порхала по улочкам Сеула, пила рисовое вино макколи и учила корейцев французскому — но больше умению жить одним днем, не неся за собой груз прошлого. В «Сидони в Японии» героиня Юппер снова оказывается в Азии, но теперь уже сама учится отпускать и забывать.

На вопрос пограничника в аэропорту Осаки «Вы писательница?» ее Сидони Персеваль отвечает: «И да, и нет». Она действительно когда-то писала и стала довольно известной, но давно этим не занимается — слова не идут после пережитой личной трагедии. В Японию Сидони приезжает по приглашению издателя Кендзо Мидзогути (Цуёси Ихара), перевыпустившего ее дебютный роман. Ей не слишком хочется лететь в такую даль, в аэропорт Шарль де Голль она приезжает с опозданием, но рейс задерживают на три часа, так что сама судьба все-таки отправляет ее в путь.

Первая встреча с издателем получается неловкой: Сидони не знает, как ответить на его приветственный поклон, спрашивает, не однофамилец ли он знаменитому режиссеру, получив ответ, что Мидзогути — очень распространенная фамилия, вприпрыжку бежит за Кендзо, любезно забравшим у нее сумочку.

На таких конфузах в стиле «белый человек в Японии» во многом строится юмор фильма: в какой-то момент Сидони даже умудряется перепутать свою переводчицу с другой женщиной, потому что на ее европейский взгляд они, конечно же, на одно лицо.

В том же духе выстроены и более серьезные моменты: Кендзо то и дело говорит Сидони о том, что принято и не принято в Японии, и подчеркивает отличия ее поведения от японского. Да и ездят они вместе сплошь по туристическим местам, включая парк в Наре с оленями и знаменитым синтоистским храмом и остров Наосима с его музеями и объектами современного искусства. Разумеется, в кадре появляется и цветущая сакура.

Но в таком режиссерском подходе нет ни расизма, ни его обличения, скорее трезвый взгляд на вещи: что же еще увидеть иностранке за неделю в Японии, как не самые популярные достопримечательности? А неудобные ситуации, в которые то и дело попадает Сидони, подчеркивают, что она успела подзабыть, как вести себя известному автору в книжном туре, и экзотичность Японии только усиливает ее ощущения, как у рыбы, выброшенной на сушу.

Не облегчает ее положения и призрак покойного мужа Антуана (Аугуст Диль), который она вдруг начинает видеть в гостиничных номерах. Именно его гибель в автокатастрофе, где сама Сидони выжила, стала тем событием, после которого она бросила писать. А тот самый дебютный роман был написан как реакция на смерть родителей и брата Сидони, тоже в автокатастрофе,— таким образом, ее писательский путь начался и закончился потерей близких.

Кендзо на ее рассказ о привидении реагирует невозмутимо: в Японии, мол, это обычное дело, призраки умерших обитают тут наравне с живыми. У издателя имеется свой список потерь — вся семья его отца погибла в Хиросиме, тот единственный выжил, а после смерти матери Кендзо вернулся в родной город, чтобы жить рядом с ушедшими родными.

С разговоров о смерти и реакции на нее тех, кто остается жить дальше, начинается сближение Сидони и Кендзо. Ее глаза открываются, чувства обостряются, и она снова начинает писать, а призрак Антуана постепенно тает, уходя, как ему и полагается, за границу небытия.

Все действие фильма тоже лежит в слегка потусторонней реальности. За исключением журналистов и читателей, которые приходят на встречи с Сидони, и персонала сменяющихся отелей, в нем почти нет других людей, кроме пары главных героев. Аэропорты, вокзалы, вагоны поездов, музеи и храмы странно пустынны. Нет здесь и заметных примет времени, кроме новейшей модели кроссовок на светящейся подошве, которые покупает Сидони. Это придает картине некоторую искусственность, особенно в сценах, когда она и Кендзо едут в машине на фоне неподвижных задников, как в старых фильмах. Возможно, они и сами давно уже призраки, а вся эта меланхолично-романтическая Япония — просто коллективный сон героев, авторов и зрителей.