Природа дна

В России с помпой выходит на экраны «Анора» Шона Бейкера, в которой снялись отечественные актеры Марк Эдельштейн, Юра Борисов, Алексей Серебряков, Дарья Екамасова. Теперь «Анора» кажется совершенно другим фильмом, чем тот, что в мае снискал «Золотую пальмовую ветвь» на Каннском фестивале, утверждает Андрей Плахов.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Дело не только в том, хотя и это важно, что картина «приведена в соответствие с законодательством РФ». Выпускается она в двух версиях — дублированной и субтитрированной, в обеих отсутствует русский мат: он, бедный, или заменен эвфемизмами, или запикан. Это, конечно, процентов на восемьдесят снижает степень прикольности данного зрелища в глазах русскоязычных зрителей. Хотя все равно в нем остается много секса, рэпа, юмора, кутежей в Лас-Вегасе и не до конца убранных из кадра наркотиков, так что скучать не придется. И все равно — это не то кино, что показали и наградили в Канне. Причем не только из-за купюр.

Не надо понимать это заявление буквально. Фильм в своей основе, конечно, тот же самый, но он настолько по-разному воспринимается, как будто речь действительно идет о совсем непохожих кинолентах. Особенно режут глаз «ножницы» восприятия «Аноры» россиянами и американцами (и примкнувшей к последним западной аудиторией).

Бейкер, завсегдатай главного фестиваля мира, снял очередной опус про горькую судьбу секс-работников, пытающихся часто в унизительных обстоятельствах сохранить человеческое достоинство. Герои его фильмов — сутенеры, транс-проститутки, вышедшие в тираж порнозвезды, а в данном случае — молодая стриптизерша из Бруклина, которая на короткое время становится женой сына русского олигарха.

Симпатичного юного балбеса Ваню, подпорченного олигархической жизнью, играет Марк Эйдельштейн, дерзкую темпераментную Анору — Майки Мэдисон, артистка независимых американских фильмов и сериалов. Хотя она успела сняться даже у Тарантино, именно роль в «Аноре» сделала ее «мгновенной суперзвездой». На нее обрушился шквал комплиментов: дикая, неистовая, невероятно чувствительная и глубоко трогательная, с восхитительным бруклинским акцентом — об этом взахлеб пишет серьезный британский журнал Sight & Sound. Не меньше восторгов досталось Бейкеру: согласно вердикту издания, этот фильм, «поочередно пронзительный, смешной, панический и печальный,— самое яркое творение режиссера, который всегда был одним из самых принципиальных, социально осведомленных и гуманных американских инди-кинематографистов».

Вот что помимо энергии и профессионализма привлекло в «Аноре» и западных критиков, и публику, и жюри Каннского фестиваля: гуманизм и сочувствие маргинальным меньшинствам. В этот контекст вписывается и узбекское происхождение Аноры. Хотя, как отмечает и упомянутый журнал, она терпеть не может «свое дерьмовое узбекское имя» и предпочитает, чтобы ее звали Ани, режиссер умеет заставить полюбить даже то в своих персонажах, что они сами не любят.

Анора с сумасшедшим напором борется сначала с конкурентками из секс-клуба, а потом, став законной супругой Ивана и владелицей обручального кольца с бриллиантами в четыре карата, цепляется зубами и ногтями за этот подарок судьбы, который цепные псы олигарха стремятся у нее отнять. Мэдисон запечатлена в соблазнительной позе на американской афише «Аноры», а ее имя значится на ней в гордом одиночестве. Не надо удивляться, это ведь «совсем другой фильм», чем тот, что выпущен в России; тут, на русскоязычной афише, вы увидите, как Майки нежно обнимает Марка Эйдельштейна, и прочтете имена Юры Борисова, Алексея Серебрякова, Дарьи Екамасовой: весь российский актерский десант тут как тут.

И как не гордиться: в пору, когда кино с маркировкой made in Russia бойкотируют все крупные фестивали, благодаря таким проектам, как «Анора», оно все равно просачивается. Да еще и побеждает. Давили бойкотами «русскую культуру», а вылезла она совсем с другого боку — не Достоевским, а интерьерами миллиардерских домов на Манхэттене, матом и песенками «Тату».

Но наряду с патриотами теперь возбудились радетели высокого искусства — и вот уже фильм Бейкера оказывается в их интерпретации сигналом падения критериев и позором Каннского фестиваля. На самом деле каждая из означенных групп зрителей видит свое кино, потому их оценки категорически не совпадают. Переоценивать значение «Аноры» для истории киноискусства не стоит, но и называть ее «подванивающим фильмом» нет никаких оснований.

Не только русские, армяне тоже радуются участию в картине своих соотечественников: пускай Карен Карагулян и Ваче Товмасян играют отморозков, прислуживающих олигарху, но все же они отметили Армению на престижной кинокарте мира. Парадокс в том, что американцам да и подавляющему большинству западных зрителей «русский след», как и армянский, не особенно интересен. В фильме он носит функциональный характер и может быть заменен любым другим: будь жених Аноры сыном арабского шейха, было бы то же самое, и не менее экзотично.

Грета Гервиг, обосновывая решение жюри, вспомнила про комедии Эрнста Любича. Однако в его знаменитой «Ниночке» с Гретой Гарбо в роли советской большевички сатирические стрелы были не только ядовитыми, но и изящными и неотразимыми, они били прямо в цель. В отличие от «Аноры», создатели которой, судя по всему, очень приблизительно представляли психологию русских героев. Тем не менее приглашенные артисты оказались на высоте — прежде всего Юра Борисов и Марк Эйдельштейн: они сыграли своих сомнительных персонажей без идеализации, с насмешкой над стереотипами и с более глубоким пониманием природы «дна», чем, судя по всему, представляет себе Шон Бейкер.