В Музее истории Санкт-Петербурга открылась выставка "Ленинградский Дом Советов. Архитектурные конкурсы 1930-х годов". Осмотрев представленные в Инженерном доме Петропавловской крепости конкурсные проекты, АННА ТОЛСТОВА порадовалась тому, как забавно эта выставка срифмовалась с главным архитектурным событием в городе — выставкой проектов газпромовского небоскреба в Академии художеств.
Нет, конечно, никто в Музее истории города заниматься подрывной деятельностью не думал, но выставка в Петропавловке получилась немым укором "Газпрому". К конкурсу на небоскреб для "Газпром-Сити" допущены, как известно, только западные звезды (Ъ не раз писал об этом), петербургских архитекторов просили не беспокоиться. Потому критика шести конкурсных проектов высотки, выставленных в залах Академии художеств на всеобщее обозрение, идет по двум линиям: общественность все больше возмущается тем, что газпромовскую махину построят прямо напротив Смольного собора, а местные архитекторы — засильем понаехавших. Так вот в конкурсе 1936 года на проект ленинградского Дома Советов участвовали одни лишь местные — и никого из них не упрекнешь в попрании петербургской архитектурной традиции.
К участию в закрытом конкурсе 1936 года пригласили лишь ведущих мастеров: Григория Симонова, Александра Гегелло, Ноя Троцкого, Льва Ильина, Льва Руднева, Евгения Катонина, Евгения Левинсона и Игоря Фомина, Иосифа Лангбарда — весь цвет тогдашней ленинградской архитектуры. Это было не просто соревнование проектов нового здания городской администрации, которой стало тесно в Смольном. В сущности, это был конкурс на архитектурную доминанту нового центра города, каковой, по Генплану архитектора Льва Ильина, должен был сместиться к югу, так чтобы Ленинград веером раскрывал объятия навстречу Москве.
Идея нового ленинградского центра оказалась политически грамотной. Не только в утопическом смысле: дескать, петербургский центр с буржуазным Невским остался в прошлом, тогда как город Ленина побежит в коммунистическое завтра по оси Международного (нынешнего Московского) проспекта. Имелся и вполне реальный смысл тянуть город на юг: финляндская граница проходила тогда в 30 км к северу от Ленинграда. И хотя после войны создателей Генплана 1930-х годов разругали за однобокость и недальновидность (результатов финской кампании зимы 1939-1940 годов они явно не предусмотрели), несомненно одно: они спасли исторический центр Петербурга, уведя из него застройщиков с их потенциальным пафосом революционного переустройства всего и вся. И теперь, когда на противоположном берегу Невы лицом к лицу со Смольным может возникнуть петербургский Манхэттен, Льва Ильина поминают добрым словом.
Кстати, отступление центра города на юг вовсе не обернулось отступлением от петербургский традиции. К 1936 году никакого авангардного экстремизма в ленинградских архитекторах уже не осталось. Конструктивизм окончательно сдал позиции, воцарилась классика, так что проектируя Дом Советов для нынешней Московской площади, архитекторы на самом деле изобретали социалистический Зимний дворец для социалистической Дворцовой площади. То у Левинсона с Фоминым площадь перед Ленсоветом выгнется россиевской синусоидой плана Главного штаба, то Троцкий нагородит арок, вытянутых вширь так, как если бы арку того же Главного штаба стукнул молотом по макушке какой-нибудь мухинский рабочий. В целом же конкурс проектов выглядит битвой одомашненных палладианцев и пиранезианцев. Когда один рисует амфитеатр зала заседаний, перепевая не то Палладиев театр Олимпико в Виченце, не то его перевод на русский — Эрмитажный театр Джакомо Кваренги, а другой заполоняет форум перед своим палаццо ростральными колоннами, выставившими на все четыре стороны вместо корабельных ростр дула танков и носы подлодок.
В конкурсе 1936 года победил проект Ноя Троцкого. Архитектор вскоре умер, не дождавшись ни сталинских репрессий, ни завершения постройки Дома Советов. Его достроили уже после войны, когда Невский проспект обошел Московский в борьбе за звание центральной магистрали Ленинграда, а ильинский Генплан благополучно похерили. И сейчас очевидно, что конкурс проектов Дома Советов, где каждая команда виртуозно преломляла мировую архитектурную классику в местной, был последним вздохом настоящего петербургского стиля.
К его светлой памяти и апеллируют противники "Газпром-Сити". Ведь по смыслу конкурс на проект небоскреба рифмуется с конкурсом на проект Дома Советов: возникает новая архитектурная доминанта — город начинает развиваться в новом направлении. Нетрудно предсказать, в каком: вокруг хай-тековской высотки "Газпрома" как грибы вырастут небоскребы. И тут на сцену выходят защитники петербургского стиля из числа местных архитектурных бонз и начинают критиковать Герцога и Де Мерона или Жана Нувеля за нечувствительность к гению места. Однако почему-то начинает казаться, что критики и сами не прочь построить на этом самом месте 300-метровое здание — только с фронтонами и колоссальным ордером.
Вот, скажем, накануне саммита "Большой восьмерки" Московскую площадь перед этим самым Домом Советов изуродовали обоймой нелепых фонтанов производства архитектурной мастерской Александра Мельниченко, так что теперь аникушинский памятник пританцовывающему Ленину, установленный на площади в 1970 году и немедленно прозванный в народе "Ленин-балерина", и впрямь выглядит этакой примой посреди Лебединого озера. Как ни странно, этот акт архитектурного вандализма поборников петербургского стиля не смутил. Разумеется, ничего такого проект Троцкого не предусматривал: площадь создавалась для демонстраций, а ходить колоннами между фонтанов как-то неудобно. Конечно, в эпоху, когда санкционированным может быть разве что митинг в защиту ушастых ежей, фонтаны — очень своевременная, социально охлаждающая архитектурная форма.