На лицо ужасные, пьяные внутри

Курортная комедия "Дикари" показывает, ради чего 11 месяцев в году горбатятся наемные служащие среднего калибра, а заодно рекламирует ностальгическую форму отдыха — в крымском палаточном лагере. Зрелище получилось таким знойным, что ЛИДИЯ МАСЛОВА аж вспотела.

       Опрометчиво было бы ассоциировать "Дикарей" с самым популярным советским курортным фильмом "Три плюс два", развенчивающим идею раздельного мужского и женского отдыха на юге как заведомо утопическую. Автор сценария и режиссер "Дикарей" Виктор Шамиров показывает, как оно все сложилось бы на самом деле между тремя мужиками и двумя бабами, несмотря даже на количественный перевес с одной стороны, если бы не наша целомудренная цензура. "Дикари" радуют неограниченной свободой, когда на экране с первых же минут безотлагательно появляются голые женские тела в ассортименте, способном удовлетворить самый взыскательный вкус. Мужские тела берут не количеством, а качеством — иные девушки могли бы позавидовать объему бюста Марата Башарова, справедливо полагающего, что красивому мужчине грех ходить в застегнутой рубашке. Еще более сексапильный, его партнер Гоша Куценко при первом появлении на экране если что-то стыдливо и прикрывает, то только голый череп. Казалось бы, живи да радуйся. Но нет: оказывается, что башаровский персонаж приехал в Крым "искать любви, а не скотства" и присматривает объект для поклонения, а герой господина Куценко, и вовсе охладевший к сексу с женщинами, подумывает, не переметнуться ли на старости лет на мальчиков для освежения чувств.
       Ни тому ни другому не суждено осуществить свои романтические планы: все будет как обычно, недаром одна из глав фильма называется "Год как год". Смысл дробления повествования на некие якобы новеллы состоит, видимо, в том, что создателям картины очень нравится писать их названия на лазурном морском фоне архаичным шрифтом, каким раньше писали на памятных открытках с юга "Гагры-76". Однако "Дикари" построены таким образом, что ни одна так называемая новелла толком не заканчивается, да и сказать, что в какой-то точке начинается, тоже было бы натяжкой. Фильм складывается не из сюжетов, а из недоразумений, отвлекающих персонажей от основного смысла их пребывания в Крыму, например, когда надо вдруг идти к соседям искать лопату, чтобы разровнять землю под палатку, или когда теряются зарытые в тайнике под деревом деньги и документы, да и те в русле общего хода блудливой авторской мысли завернуты в презерватив.
       О презервативах, их запахе, ребрышках и пупырышках в "Дикарях" сообщается едва ли не больше подробностей, чем о людях, контингент которых составляют кроме главных страдальцев брутальные пермские братки, "змеи" из мужененавистнического лагеря, которые курят кальян в гамаках и читают вслух "Аленький цветочек", персонаж Алексея Горбунова с богатым багажом ненормативной лексики. На минуточку появляется, чтобы потом бесследно исчезнуть, Вячеслав Разбегаев в роли человека, играющего "во все, где есть мяч", трется возле героя Гоши Куценко какая-то француженка в беретике и разбитная брюнетка, которая каждый раз ночует в любой палатке, кроме своей собственной, правда, этот ее промискуитет декларируется в основном на словах, что жаль, поскольку это самая, если не единственная, симпатичная девушка в фильме.
       Внешность остальных фей лучше всего определяется в спиртовом эквиваленте, напоминая известную пословицу о том, что некрасивых женщин не бывает, а бывает мало водки. Причем диапазон довольно широкий: с некоторыми безболезненно можно, в принципе, и после полстакана, а встречаются такие крокодилы, что вряд ли обойдешься бутылкой одной из нескольких рекламируемых в фильме дружественных горилок. В плане product placement есть удачные находки: например, на дне рождения одного десантника ему подносят "мужской торт" — составленные в круглую стеклянную посудину бутылки с горящими свечами в горлышках. Именинник, надев для амортизации голубой берет, пытается проверить украинскую стеклотару на прочность с помощью собственной головы, но тара видала и не такое.
       Так что напрасно те девчонки, что пострашнее, пытаются блюсти честь относительно нормальных — в итоге водки оказывается в самый раз, чтобы завалить всех. Не охваченной остается, кажется, только одна пионерка-перестарок из лагеря "Юность", которая слегла с аппендицитом в самый разгар кульминационной попойки и ревела при этом белугой, наверное, не столько от боли, сколько от сознания, что жизнь сейчас пройдет мимо и придется возвращаться к трудовым будням, так и не отдохнув.