Кредит кому надо кредит

В заявлениях Банка России, прозвучавших по итогам заседания совета директоров регулятора в пятницу, 25 октября, помимо нового уровня жесткости риторики обнаружились следы важных дискуссий о главной интриге в российской экономике в среднесрочном периоде. Регулятор утвердился в понимании того, что наблюдаемый и неостанавливающийся рост цен — следствие дефицита предложения, а ключевая ставка по-разному влияет на частный, корпоративный и государственный спрос и на инвестиции в увеличение выпуска для их балансировки. Обсуждается же регулятором необходимость различных инструментов работы с этими сегментами экономики. Как они будут реализованы, вероятно, станет интригой ближайших месяцев, а эффективность новых подходов ЦБ будет тестировать на протяжении 2025 года.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Повышение 25 октября ключевой ставки Банка России сразу до 21% годовых стало демонстрацией твердости регулятора в проведении независимой монетарной политики ради ценовой стабильности. Это подтвердили и последовавшие за заседанием совета директоров ЦБ заявления главы регулятора Эльвиры Набиуллиной и ее заместителя Алексея Заботкина: учитывая прежние «неточности коммуникации», они неоднократно возвращались к тому, что вся траектория ставки на 2024–2025 годы будет существенно повышена и, если ситуация того потребует, 23% годовых по итогам декабрьского заседания вполне могут оказаться реальностью. Отдельный сюжет оказался связан со словом «шаг»: в заявлении совета директоров его не было, однако фраза «возможность повышения такими же шагами (то есть на 2 процентных пункта.— “Ъ”) на следующих заседаниях будем обсуждать», сказанная госпожой Набиуллиной на пресс-конференции, вероятно, должна была усилить посыл регулятора.

Демонстрировал Банк России уверенность и в причинах происходящего: «Рост цен за последний год уже нельзя объяснить структурными изменениями в экономике. Он является следствием усилившегося перегрева спроса, рост которого опережал темпы расширения предложения».

Вторым по весу фактором роста цен было названо влияние стимулирующей бюджетной политики, в том числе льготных кредитов. Признание основным проинфляционным фактором «дисбаланса спроса и предложения», а проще — товарного дефицита и неспособности экономики увеличивать производство в условиях отсутствия свободных рабочих рук, сырья и оборудования, ужесточило риторику регулятора и в дискуссии о возможности «уступить» в вопросе роста цен ради финансируемого за его счет роста выпуска.

«В условиях перегретого спроса высокая ставка гораздо сильнее влияет на снижение инфляции, чем на замедление экономического роста,— заочно спорила с адептами этой идеи глава ЦБ.— Стимулирование производства ведет только к росту цен. При сильном дефиците физических ресурсов, как сейчас, единственным результатом дешевого финансирования будет рост конкуренции за эти ресурсы, рост цен на них, рост цен на конечную продукцию, это будет инфляционная спираль».

Сославшись на пока не опубликованное исследование отраслевого распределения кредитной нагрузки по отраслям на данных 300 тыс. предприятий (см. также «Мониторинг»), госпожа Набиуллина отметила: «Компании, которые производят треть себестоимости в стране, у них нет процентных расходов, они живут за счет того, что финансируют свое развитие за счет собственных средств, за счет эффективности, хорошей отдачи на капитал — и они развиваются. В условиях структурной трансформации большая часть рынка должна доставаться им, а не тем, кто набрал кредиты, не соответствующие их возможностям»

На фоне признания участия государства в избыточном разогреве спроса за счет льготного бюджетного финансирования компаний — об этом говорилось как прямо, так и в контексте недавнего увеличения госрасходов 2024 года на 1,5 трлн руб., что также внесло свой вклад в повышение траектории ставки,— в выступлениях Эльвиры Набиуллиной и Алексея Заботкина обнаружилась еще одна дискуссия: о том, насколько возможно применение ЦБ непрофильных инструментов для борьбы с отдельными проинфляционными факторами.

«Основной инструмент — ключевая ставка, и я на этом буду стоять»,— говорила глава Банка России, объясняя, что, совмещая ее с макропруденциальными мерами, «мы теряем ясность коммуникации и получим вконец разъякоренные инфляционные ожидания».

«Сказав это, я не могу не сказать и другое: мы применяем инструмент макропруденциального регулирования для того, чтобы ограничивать накопление рисков в банковской системе. Следствием может быть влияние на темпы роста кредитования»,— однако признала она.

Как выяснилось, регулятор буквально сейчас обсуждает введение противорисковых ограничений именно в корпоративном секторе. Как уточнил Алексей Заботкин, такие меры действуют только на кредитный канал и при высоких инфляционных ожиданиях без влияния ключевой ставкой на депозитный «мы получим раскручивающуюся спираль ажиотажного спроса, когда люди будут пытаться застраховаться от инфляционных потерь, покупая все, начиная от гречки и заканчивая квартирами». Вероятно, уточнение возможностей и рисков нормативных ограничений корпоративного кредита станет одной из интересных дискуссий и вне ЦБ: ранее, напомним, по инициативе регулятора в этом же ключе обсуждалась возможность прямого финансирования правительством «адаптационных» проектов вместо их неограниченного льготного кредитования.

Рост же корпоративных депозитов как «отвлекающий ресурсы от инвестиций» Банк России не беспокоит: «Если компания кладет деньги на депозит… это означает, что эти деньги будут финансировать кредит для той компании, которая видит возможность расширения бизнеса здесь и сейчас. Это перемещение капитала туда, где он более востребован»,— констатировала Эльвира Набиуллина, отметив, впрочем, что рост средств на счетах юрлиц (6% с начала года) более чем вдвое отстает от роста счетов населения (15%).

Олег Сапожков