Выборы проходят, проблемы остаются

Как сказал один умный человек, если бы выборы могли что-то реально изменить, их давно бы отменили.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Нынешняя президентская гонка в США — уже двенадцатая на моей памяти. И всякий раз ее обсуждают как судьбоносное событие, способное изменить ход мировой истории. На поверку же действительно переломным стало избрание Рейгана в 1980 году и, возможно, с натяжкой — Клинтона в 1992-м. Даже сенсационный триумф Дональда Трампа восемь лет назад — вопреки ожиданиям и громогласным обещаниям — не привел к каким-то тектоническим сдвигам. Шумно распропагандированная торговая война с Китаем быстро затухла, едва заметно отразившись на макропоказателях обеих стран. Налоговая реформа (которую сенаторы-республиканцы на самом деле разрабатывали еще с 2010 года) обернулась лишь скромным эффектом на год-другой для экономики и корпоративных прибылей. Реальный рост ВВП в первый год после реформы 2018 года достиг всего 3% — такого же уровня, как и без всяких реформ в 2015 году, а затем стал тормозить. Зато бюджетный дефицит еще до ковида успел увеличиться с 3% до 5% ВВП. Не случилось кардинальных изменений и во внешней политике. За исключением разве что разрыва ядерной сделки с Ираном. Введение санкций против России, российских организаций и граждан продолжалось примерно в том же ключе, что и при предыдущей администрации.

Так что при анализе предвыборных программ не стоит ожидать многого. Сейчас пространство для фискальных маневров сильно ограничено по сравнению с предыдущими выборами из-за большого госдолга и бюджетного дефицита США. Не случайно Goldman Sachs оценил разброс влияния на индекс S&P 500 и курс доллара между полными победами республиканцев и демократов в пределах всего 6%. Вопреки расхожим стереотипам самым позитивным для фондовых рынков исторически был вариант с президентом-демократом и республиканским (либо смешанным) большинством в Конгрессе — S&P 500 рос в среднем на 34% за двухлетний межвыборный цикл. А тотальная победа республиканцев как раз приносила худший результат — двухлетний рост индекса в среднем лишь на 9,6% (по статистике с 1964 года).

В целом предложения демократов по традиции больше ориентированы на поддержку среднего класса и людей с низкими доходами. Эти сегменты обычно склонны направлять почти все дополнительные доходы на потребление. Поэтому позитивное влияние на динамику ВВП от реализации демократической программы, вероятно, было бы более ощутимым, чем от республиканцев, ратующих за снижение корпоративных налогов. Американские корпорации и так платят в бюджет всего 1,6% ВВП в год — гораздо меньше, чем практически во всех развитых странах. Для фондового рынка США пугающими выглядели предложения Камалы Харрис не только поднять налог на прибыль, но и учетверить обложение байбэков. А особенно — ввести налог с переоценки позиций в ценных бумагах (то есть платить надо было бы, даже если акции не продавали). Однако шансы на получение демократами большинства в обеих палатах Конгресса изначально были минимальными. Так что даже в случае победы Харрис фискальные перемены вряд ли оказались бы серьезными — по крайней мере, до следующей ротации Конгресса в 2026 году.

С победой Трампа реально значимые изменения возможны по трем направлениям — торговая политика, иммиграция и санкции. По ним у американских президентов есть полномочия действовать и без одобрения Конгресса. Обещания Трампа ввести тотальные импортные пошлины 10–20% и 60% отдельно для КНР никому не принесут пользы. Кроме разве что проходимцев, которые будут ввозить китайские товары под видом вьетнамских или малайских. Как показал опыт 2017 года (с учетом ответных мер) они замедлят экономический рост и ускорят инфляцию во всех затронутых странах, включая США. Наверное, Китай пострадает больше других, но вряд ли это утешит американских потребителей, вынужденных больше платить за товары. Косвенно это может выйти боком и нам, поскольку торможение экономики главного мирового импортера энергоресурсов плохо отразится и на ценах, и на объемах. Остается надеяться на традиционное сильное превышение предвыборных обещаний над их воплощением. Не зря говорят, что «короля играет свита». В высших эшелонах власти США наверняка найдутся сдерживающие элементы против слишком радикального протекционизма.

Депортация иммигрантов, наверное, политически более реализуемая мера. В самом радикальном варианте, с высылкой порядка миллиона человек, она способна отнять от экономического роста более одного процентного пункта. Вероятно, поэтому такой вариант и не будет принят, но в целом это действительно существенный макроэкономический риск.

Российских инвесторов, конечно, в первую очередь интересует перспектива отмены санкций и урегулирования украинского конфликта. Теоретически у президента США есть полномочия аннулировать практически все санкции и внесения в SDN List, принятые после 2017 года. Если только вдруг до января Конгресс не примет специальные закрепляющие законы. Однако из реальных практических примеров могу вспомнить лишь отмену мер против структур Олега Дерипаски в 2019 году. И то лишь после выполнения требований о формальной смене контроля. Так что при Трампе скорее менее вероятным станет введение новых санкций. И ослабление контроля над соблюдением действующих, в связи с чем, например, может сократиться дисконт Urals к Brent, а также уменьшиться накладные расходы по внешнеторговым платежам. Обещания остановить военные действия, как и все заявления Трампа, стоит делить на три или на пять. Как пример — ни с Китаем, ни с Ираном ему в 2017–2020 годах не удалось договориться ни о чем серьезном. Другое дело, что среди участников рынка победа республиканского кандидата наверняка вызовет прилив оптимизма — хотя бы на несколько месяцев до инаугурации и какого-то времени после нее. В наибольшей степени он может затронуть акции финансового сектора, Мосбиржи и «Аэрофлота». Бумаги же IT-компаний и фармацевтов рискуют временно оказаться под давлением, так как необходимость замещения импорта станет менее очевидной. Облегчение внешнеторговых платежей может с течением времени поддержать курс рубля. Правда, в большей степени к юаню, чем к доллару, который при торговой войне США с КНР и другими странами, вероятно, укрепится на мировых рынках.

Американский рынок акций еще с сентября демонстрировал предельную уверенность в победе Трампа, захлебываясь эйфорией о будущем снижении налогов и общем смягчении регулирования крупного бизнеса. Как следствие, акции в США стали переоцененными практически по всем метрикам впервые со времен краха интернет-пузыря 1999–2000 годов Между тем ни одна предвыборная программа не предполагала реального решения главных проблем американской экономики. Государственный долг уже сравнялся с размером ВВП, а бюджетный дефицит превышает 6% ВВП даже в отсутствие экономического спада. То есть возможности фискальной поддержки экономики в случае кризиса крайне ограниченны. Крайняя степень монополизации экономики и рекордное за 90 лет социальное неравенство делают значимый рост ВВП без наращивания долговой нагрузки весьма затруднительным. И пока не видно предпосылок для перелома: скорее при «красном» республиканском правлении проблемы станут усугубляться чуть быстрее, чем могли бы при «синем» демократическом. В конечном счете, если смотреть дальше нескольких месяцев или года, это влечет за собой дальнейшее сползание всей мировой экономики к застою с соответствующими последствиями и для спроса на энергоресурсы. Пока же рынкам можно некоторое время нежиться на волнах поствыборного оптимизма. И радоваться, что удалось избежать драматичного сценария с оспариванием результатов и массовыми беспорядками.

Александр Головцов, руководитель направления инвестиционных исследований УК «Эра инвестиций»