Трудности перевода

Новость о том, что США, возможно, разрешили Киеву применять дальнобойные ракеты для ударов вглубь России — повод разобраться, насколько по-разному проблема выглядит с точек зрения Москвы и Вашингтона, учитывая разницу наших доктрин и стратегий.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

США традиционно действуют в логике повышения издержек для противника. Они пытаются донести мысль, что издержки, которые он понесет вследствие «враждебной активности», перевесят возможные выгоды для него. В текущей обстановке задача для Вашингтона — удержание status quo, в идеале — не переходя грань прямого вооруженного конфликта. Постепенный подъем ставок должен на определенном этапе убедить противника, то есть РФ: «Пора заканчивать, давайте договариваться».

Между тем в России потенциальные конфликты никогда не оцениваются через призму издержек, а только через призму угроз. Рост ставок со стороны противника не приводит к вопросу «Может, прекратим?». Вопрос такой: «Это уже достаточно весомый повод для применения новых систем вооружений или еще нет?» Если ответ «нет», то реакции может не быть очень долго. В ином случае реакция может оказаться масштабной — даже если еще вчера, на взгляд постороннего, ничего особенного не происходило.

Одновременно американцы проводят оценку издержек и для себя — и здесь видимое отсутствие реакции со стороны России может долгое время создавать иллюзию «невысокой цены конфликта».

Причины такой разницы объяснимы, учитывая российскую и американскую военную историю. В США мало кому понятна реакция РФ на расширение НАТО и активность блока на Украине: они не сталкивались с враждебным военным блоком у собственных границ. Единственным примером подобной угрозы стал Карибский кризис, но это довольно кратковременное воздействие не успело привести к смене фокуса оценки конфликтов на будущее.

Противник ждет, что его действия оценят как «это неприемлемо дорого, прекращаем», а вот Россия на определенном этапе может оценить их совсем иначе: «Это неприемлемая угроза, атакуем». Хотя, конечно, сказанное не значит, что российское руководство никогда не оценивает конфликты через издержки, как и то, что американское не оценивает угрозы,— подходы могут меняться по мере удаления/приближения к собственным границам.

В данном случае мы имеем столкновение именно разных подходов. Расширение НАТО и в целом военная активность блока оценивается Россией как угроза. США поддерживают Украину, пытаясь заставить Россию оценить издержки как неприемлемые. Но в ситуации, оцениваемой как национальная угроза, издержки явно не первостепенны — и в конечном счете эту точку зрения до американцев можно и донести, Адама Смита они читали.

Что же дальше? О перспективах ответа России высказывались многие, включая президента Путина, сказавшего, что удары ВСУ вглубь территории РФ будут означать прямое столкновение с НАТО. В целом же вопрос сейчас сводится к сохранению негласного консенсуса вокруг неписаных правил боевых действий. Зоной боев, где стороны не ограничены в применении обычных вооружений, по умолчанию считается территория Украины в границах 1991 года. Мы видим, что западные ракеты применялись и по Крыму, и по республикам Донбасса, и по Запорожской и Херсонской областям. Но не далее. Если Киев и его спонсоры нарушат этот консенсус, то было бы странно ждать, что его будет придерживаться Россия.

Илья Крамник, научный сотрудник Центра изучения стратегического планирования ИМЭМО РАН