Событие недели — "Военно-полевой госпиталь" (M.A.S.H. 1970) Роберта Олтмена — фильм, совершивший революцию в жанре военного фильма (23 декабря, Первый канал, 2.20, *****). Фильм получил главный приз Каннского фестиваля. Прогрессивная общественность понимающе усмехалась: ладно-ладно, делайте вид, если так надо, что действие разворачивается на Корейской войне 1950-1953 годов, мы-то понимаем, что Роберт Олтмен подразумевает Вьетнам. Сейчас этот аспект фильма кажется незначительным: да, не Корея, но и не давно утративший актуальность Вьетнам, просто — война, похожая на все остальные войны. А уникальная интонация, с которой режиссер заговорил о войне, ничуть не устарела. Дело не в том, что до Олтмена в Голливуде не снимали комедий о войне. Снимали, и множество. Но никто не демонстрировал такого великолепного цинизма, такого презрения к армии, заморским военным кампаниям, флагу, мундиру. Без "Военно-полевого госпиталя" не было бы ни "Уловки-22" Майка Николса, ни "Цельнометаллической оболочки" Стэнли Кубрика, ни "Морпехов" Сэма Мендеса. А первые кадры фильма не могут не вызвать у современного зрителя ассоциаций с "Апокалипсисом сегодня" (1979) Фрэнсиса Форда Копполы. У Роберта Олтмена военные вертолеты тоже совершают в воздухе своего рода балет, только не под "Полет валькирий", а под меланхоличную эстрадную мелодию. Ни ярости, ни самой войны на экране не будет, хотя госпиталь, где работают три героя-хирурга, расположен всего в трех милях от линии фронта. О том, что идет война, напоминают только сцены операций, которые режиссер повторяет с ритуальной регулярностью. Огромная палатка, кровавые внутренности, в которых копаются не отличимые друг от друга люди в белых халатах, перебрасываясь при этом похабными замечаниями и шутками черного юмора. Профессиональный цинизм врачей усилен их пацифизмом и пофигизмом: их действительно не интересует ничего, кроме баб и выпивки. Война напоминает затянувшиеся каникулы: скуку однообразного быта надо ежедневно разгонять любыми возможными способами. Например, подсунуть дантисту, усомнившемуся в своей потенции и решившему свести счеты с жизнью, некую безвредную таблетку, выдав ее за ужасную "черную капсулу", проглотив которую умерли Гитлер и Ева Браун. И устроить пародийно скорбную церемонию прощания с другом, для которого уже заготовлен гробик. В этой самой знаменитой сцене фильма Роберт Олтмен ухитрился еще и спародировать классическую композицию "Тайной вечери" Леонардо да Винчи. Можно нашпиговать микрофонами палатку зловредного майора, ревнителя воинской дисциплины, и запустить в прямом эфире его вопли, когда он будет трахаться со столь же строгой медсестрой, прозванной охальниками "горячими губками". Или, поспорив, натуральная ли она блондинка, выставить ее нагишом перед всеми работниками госпиталя. Или вписаться в футбольный матч с армейской командой и превратить его в бурлескный хаос, каковым, на взгляд Олтмена, является и сама война.
"Ярость" (Furie, 1978) — недооцененный фильм Брайана Де Пальмы, "неправильный" фантастический триллер, который словно бы все время колеблется, какую жанровую ноту ему взять (22 декабря, "Первый канал", 2.30, ****). Начинается он как мускулистый action о бравом отставнике. Зрители не успевают толком познакомиться с героями, как их погружают в хаос террористической атаки на морской курорт: старикан, сыгранный Кирком Дугласом, в одиночку отбивает палестинский десант, но под шумок кто-то похищает его сына. Режиссер скороговоркой сообщит, что бывшие коллеги героя по самой секретной спецслужбе США упрятали его в некий институт, где ставят опыты на детях-экстрасенсах. Но "Ярость" тут же перейдет на почти хичкоковскую интонацию иронического фильма-погони. Дорогого стоит Кирк Дуглас в семейных трусах, вламывающийся, спасаясь от погони, в окно к чудаковатым пенсионерам. Когда же действие переносится в стены института, в памяти всплывает "Кэрри" того же Де Пальмы, где разрушительные паранормальные способности героини были метафорой ее женского созревания. А завершится все кровавым кошмаром, по сравнению с которым "Экзорцист" покажется сказочкой про Курочку Рябу, — и никакого хеппи-энда. В кульминационной сцене "Ярости" поражает, как небанально Де Пальма использует для создания саспенса опошленный сотнями ремесленников рапид и как виртуозно выстраивает сцены насилия: каждый план насыщен одновременным и неумолимым действием.
Оба эти фильма находятся на расстоянии "световых лет" от классического Голливуда, представленного на неделе "Забавной мордашкой" (Funny Face, 1956) великого мастера мюзиклов Стэнли Донена с Фредом Астером и Одри Хепберн в главных ролях (23 декабря, НТВ, 1.40, ***). В картонно живописном Париже фотограф модного журнала Quality, уже отчаявшийся было найти свежее лицо для показа новой коллекции, угадывает будущую звезду подиума в девушке-интеллектуалке, поклоннице заумной философии и некоего профессора Флостера, изобретателя течения "эмпатикалмизм": Донен явно имел в виду Жан-Поля Сартра. Все эти умствования Голливуд в гробу видел: профессор оказывается заурядным волокитой, а современное искусство — надувательством. А сам мюзикл — настоящей проповедью, воинственным манифестом, утверждающим, что кроме моды, светской фотографии и бродвейской музыки никакого искусства нет и быть не может.
