Образы Италии

Санкт-Петербургская филармония в рамках фестиваля "Прощание с годом Моцарта" представила концертную программу "Итальянский вечер", придуманную и сыгранную в зале Академической капеллы Сергеем Стадлером, Ильей Иоффом, Лидией Коваленко и Алексеем Массарским. Слушал ВЛАДИМИР РАННЕВ.

       Название вечера обманчиво: программа посвящена не только итальянской музыке, но и итальянскому во всякой другой музыке. За австрийскую, например, отвечал Моцарт, за русскую — Глинка и Чайковский. XVIII и XIX века еще грезили Италией не только как кладовой с сокровищами прошлого, но и как центром современного искусства, где в достатке производились новые идеи, новые стили. Моцарт учился в Италии и заслужил за свои успехи нечто вроде Нобелевской премии по искусству того времени — звание кавалера "Золотой шпоры". Глинка полагал, что композитором вообще немыслимо стать, не побывав в Италии. Она неоднократно становилась и приютом для Чайковского: он удалялся туда для сочинения больших опусов, требовавших творческой концентрации, — "Евгения Онегина", к примеру, или "Пиковой дамы".
       Открылся концерт италопоклонническим "Квартетом фа мажор" 25-летнего Глинки. Сочинение шедевром не назовешь, но в его рафинированной прелести угадываются фантазия и ремесленное мастерство будущего гения. Впрочем, квартет прозвучал менее выразительно, чем остальная программа вечера. Возможно, причиной тому — как раз звездный состав исполнителей. Каждый из них — солист-виртуоз, а ансамблевое исполнительство подразумевает некоторую редукцию индивидуальной манеры. Музыканты словно приноравливались друг к другу прямо на сцене, нащупывая общий язык в каждой ноте квартета. Отсюда некоторая осторожность и вязкость в общем струнном звучании. Впрочем, от части к части инструментальные линии становилась яснее, а ансамбль — гармоничнее. Уже в "Дивертисменте си-бемоль мажор" Моцарта скованность в ансамбле исчезла, хотя к нему присоединились вторая виолончель (Всеволод Долганов) и контрабас (Александр Шило).
       Музыканты играли так, как это сейчас делают немногие: непринужденно и без нарочитого умничанья. В моде — изобретение интерпретаторских концептов, зачастую поперек авторского текста: меняются до неузнаваемости темп, динамика. Но господин Стадлер с коллегами блюдут традицию безупречного академического музицирования, где все детали оригинальной исполнительской выделки сбалансированы, опираются на авторский стиль и, если угодно, авторскую судьбу, досконально изученные и прочувствованные.
       Второе отделение открыли собственно итальянцы — крайне редко исполняемый "Квартет ми минор" Джузеппе Верди и пьеса Джакомо Пуччини "Хризантемы", тему из которой композитор позже заимствовал для оперы "Манон". Совсем иная, чем в первом отделении, музыка, проникнутая тонким психологизмом. И другую эпоху музыканты заиграли совсем другим звуком, с иной, слегка "подплавленной" фразировкой. Конечно, струнным квартетом сложнее выдавить слезу у слушателя, чем оперным действием, но у музыкантов это почти получилось. Особенно в "Хризантемах", поскольку, как объяснил залу господин Стадлер, композитор обратился к этим цветам как к японскому символу смерти. А кульминацией концерта стало исполнение музыкантами секстета Чайковского "Воспоминание о Флоренции". Его конструкция получилась у музыкантов сродни классицистической архитектуре: все строго продумано и увязано друг с другом линиями и пропорциями. Но именно этот рационализм создает ощущение легкости и гармоничности, обычно ассоциирующееся именно с Моцартом, чье имя осеняло итальянский вечер.