Сказка о потерянном голосе

«Мария» — третья часть трилогии режиссера Пабло Ларраина о легендарных женщинах ХХ века — посвящена Марии Каллас. Выбор на эту роль Анджелины Джоли Андрей Плахов считает интригующим, но не самым удачным экспериментом.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Чилиец Пабло Ларраин начинал почти как маргинал, но позднее прибился к мейнстриму, и ключевым тут оказался фильм «Джеки» о Жаклин Кеннеди, в котором деконструирован формат стандартного байопика. Еще дальше пошел Ларраин в картине «Спенсер», героиней которой стала принцесса Диана: тут режиссер вплотную приблизился к стилю «кэмп». По праву латиноамериканца он накручивает на стержень драматических женских биографий как можно больше магического сюрреализма, при этом вырывается из гетто артхаусного кино хотя бы за счет звездных исполнительниц — Натали Портман, Кристен Стюарт и вот теперь Джоли.

Но впечатление, будто «Мария» продолжает прочерченную через всю трилогию линию, обманчиво. В отличие от первых двух картин, смотрящихся довольно увлекательно и пронизанных тонкой иронией, третья монотонна, многословна и уныла. Пережитые героиней драмы — голодное военное детство и юность в шаге от проституции, борьба с полнотой и мучительный роман с Аристотелем Онассисом — проходят в виде иллюстративных флешбэков, даже удивительных для такого радикального автора, как Ларраин. Разве что в приглашении турка Халука Бильгинера на роль знаменитого грека можно ощутить привкус былого хулиганства. Выбор Джоли тоже мог бы прозвучать вызовом, но помешал чрезмерный мелодраматический пафос, с которым трактовали образ героини режиссер и актриса.

Основное действие топчется в замкнутом пространстве парижской квартиры на авеню Жоржа Манделя: здесь Каллас, оставившая сцену, страдающая депрессией и кучей сопутствующих хвороб, коротает последний акт своего жизненного спектакля в обществе двух пуделей, горничной Бруны (Альба Рорвахер) и камердинера Ферруччо (Пьерфранческо Фавино). Другие ее спутники — громоздкий рояль, который она то и дело требует переставлять с места на место, тайники запрещенных медикаментов и призраки былой славы, которую, иногда кажется, еще не поздно вернуть. Тени прошлого оживают в воображаемом интервью, которое Каллас дает репортеру со знаковым именем Мандракс (Коди Смит-Макфи). Ведь точно так же называется наркотическое снотворное — единственное, что спасает героиню от пинков бренного мира и обещает вечный сон золотой.

Похоже, греческое происхождение певицы, как и главного объекта ее воздыханий, сыграло злую шутку, побудив режиссера тянуть одеяло в сторону античной трагедии. А тут еще вездесущий призрак оперы: Верди, Пуччини — весь джентльменский набор. Конечно, мелодраматизма в таком сюжете избежать трудно, и все же антично-оперный антураж, как и пресловутые сожженные платья делают картину чересчур тяжеловесной, даже местами нафталинной.

Джоли играет капризную диву, которая вышла в тираж, голос потеряла, зато сохранила манию величия. Прогулки по осеннему Парижу становятся для нее заменой сцены. «Я хожу в рестораны, чтобы мной восхищались»,— говорит она официанту. В том же тоне общается с обожающим ее камердинером. Мария демонстрирует надменность и превосходство над окружающими, но стоящего за этим трагизма актрисе передать не дано. Между нею и ее героиней при весьма условном внешнем начисто нет психологического сходства: Джоли — женщина совсем другого замеса, чем ранимая, виктимная Каллас.

В фильме недаром появляется мост Альма, в туннеле под которым погибла принцесса Диана, а тень Джеки Кеннеди-Онассис тоже витает где-то рядом. Каллас даже уединяется для беседы с ее первым мужем-президентом, так что все три фильма как бы сплетаются в метавселенную. Это должно было произойти и на уровне стиля. Прославленные фемины стали иконами поп-культуры, которая, согласно задумке всей трилогии, должна была виртуозно скрещиваться с авангардом. Но в итоге большая часть усилий свелась к тому, чтобы голливудские звезды, показав себя во всей красе, пополнили список своих оскаровских номинаций. Они уже есть в послужном списке Портман и Стюарт. Джоли тоже, скорее всего, не останется внакладе; ведь она целых семь месяцев изучала оперное искусство и даже наловчилась на подпевках имитировать «потерянный голос» героини. А Голливуд ценит свой трудолюбивый контингент. Так что у исполнительницы роли Каллас все будет отлично, а вот голос режиссера Ларраина в этой партии как-то просел.

Андрей Плахов