Сюжет "Вавилона" вкратце следующий: японское ружье, попавшее в руки марокканского мальчишки (в центре)...
1 февраля на экраны выходит фильм Алехандро Гонсалеса Иньярриту "Вавилон" — главный претендент на "Оскара". Обозреватель "Власти" Андрей Плахов сумел разглядеть под глянцевой голливудской оболочкой хорошо знакомые сюжеты мексиканских мыльных опер.
Семь оскаровских номинаций, собранных фильмом "Вавилон" (это больше, чем у любого другого), заставили говорить о режиссере этой картины Алехандро Гонсалесе Иньярриту как о новой режиссерской звезде. Его соотечественник Альфонсо Куарон с фильмом "Дитя человеческое" вышел на финальный этап оскаровской гонки с тремя номинациями. Пять — у "Лабиринта Фавна" Гильермо дель Торо, в том числе он попал в шорт-лист по категории "Лучший зарубежный фильм", официально представляя Мексику. Бум нового мексиканского кино — всеми замеченное событие международной кинематографической жизни.
Из Мексики с любовью
Для Иньярриту все началось в 2000 году с фильма "Сука-любовь", который получил "Оскара", нахватал кучу других призов на фестивалях всех широт и был объявлен первым классическим фильмом нового тысячелетия. Давно не появлялось столь динамичной и мастерски построенной ленты со вкусом реальной жизни. Картина абсолютно аутентична и могла возникнуть только в Мехико — городе, который Иньярриту называет "антропологическим экспериментом". Чувствуя себя частью самого большого и густозаселенного двадцатимиллионного мегаполиса, он говорит: "Раньше никто не мог бы выжить в городе с таким уровнем загрязненности, жестокости и коррупции. Однако, как ни покажется парадоксальным, это прекрасный и удивительный город".
...сражает наповал американскую туристку (на руках), путешествующую по Африке
И в самом деле: хотя в фильме не происходит ни одного веселого события, а, напротив, множество брутальных и мрачных, однако же картина не ассоциируется с тоской, чернухой и унылым пессимизмом. Она полна энергии, взрывной мощи и витальности. Один из источников этой энергии можно отыскать в мыльной опере, тем более что режиссер одно время работал в телевизионном кино. Несомненно, мексиканская мыльная опера при всей ее идиотской искусственности сама подпитывается драйвом городских улиц, по которым опасно передвигаться даже днем, где в пробке в окно машины может запросто заглянуть ствол, а покинув черту города, ты в буквальном смысле оказываешься на кишащей бандитами большой дороге. После такого фона особенно уютно замкнуться в безопасной квартире и смотреть нескончаемый пенящийся сериал, где "латинские страсти" канализированы в мелодраму и уложены в виртуальное пространство.
Но помимо мыльной оперы в Мексике существует большое кино, традиция Бунюэля, Фернандеса и Рипштейна. Первый — один из отцов сюрреализма — неслучайно выбрал Мексику страной своего добровольного изгнания. Последний называет ее родиной абсурдизма. Именно в Мексике и в Мехико как нигде применима звучащая в фильме поговорка: "Если хочешь рассмешить бога, сообщи ему о своих планах".
Иньярриту учитывает все эти традиции и берет за основу своего метода "драматургию паззла", за которой стоит апология случайных связей, скрепляющих все, что происходит в мире, железной и жестокой закономерностью. Например, в фильме "Сука-любовь" четыре пары героев. Двое братьев: один зарабатывает на собачьих боях, другой служит в супермаркете, а в свободное время грабит банки: уже одна такая деталь немало говорит о своеобразии мексиканского менталитета. Вторая пара — редактор глянцевого журнала и супермодель. Третья: бывший красный террорист-интеллектуал, работающий заказным киллером, и его брошенная дочь. Четвертая: заказчик и потенциальная жертва убийства. Судьбы всех героев, не имеющих друг с другом ничего общего, переплетаются самым неожиданным образом: например, супермодель теряет ногу в аварии при столкновении с машиной одного из братьев. Кроме того, истории героев и основные внутренние темы рифмуются, образуя иронические парафразы друг друга.
Сколько весит мексиканская душа
В это же самое время сын няни ее детей (в машине) испытывает проблемы на американо-мексиканской границе...
Вдохновленный успехом, Иньярриту снял "21 грамм", где социальное несколько отступило перед экзистенциально-интимной проблематикой. Этот фильм можно назвать гастрольным: Иньярриту, культурный герой Мексики, гастролирует в США, а голливудские звезды гастролируют в знойной латиноамериканской мелодраме. Вместо свежих мексиканских лиц мы видим до боли знакомые — Шона Пенна и Бенисио дель Торо и чуть менее затертое — Наоми Уоттс. Кажется, им никогда не доводилось играть ничего подобного. Чего стоит главный сюжетный ход — пересадка сердца, новый носитель которого влюбляется в жену погибшего. Остался только один неиспользованный мелодраматический верняк (собака, узнающая сердце хозяина) — чтобы фильм стал уже даже не мексиканским, а индийским. Но тут режиссер, видимо, испугался, что его погубит склонность к собачьим метафорам: ведь в центре "Суки-любви" был чудо-ротвейлер, чемпион всех собачьих боев и гроза округи.
В новом фильме обошлось без собаки, но все остальное есть — и авария, и люди, сошедшие с праведного пути, и раскаяние, совсем не ведущее прямиком в рай. Главное же — есть режиссерский темперамент, который сумел растормошить даже самых отмороженных профи. Попав на съемочную площадку к мексиканцу, они возвращаются к своему естеству, становятся "животными" — что для голливудского кино, производящего искусственных богов и монстров, явный плюс.
Увы, есть и обратная сторона медали. Фильм сам по себе напоминает пересадку сердца — в красивое, но безжизненное голливудское тело. И живое мексиканское сердце до конца не приживается. Иньярриту сохраняет форму перепутанного во времени и пространстве витиеватого триптиха. Три автономные истории трех героев — как блуждающие звезды, они долгое время существуют в космической невесомости, пока их не соединяют автокатастрофа и сердечная операция. Этого уже и так многовато, но автору как поэтической натуре хочется ввести в свою модель мира еще и некий обобщающий метасюжет. В прологе, предваряющем действие, сообщается, что тело человека при расставании с бренным миром теряет в весе 21 грамм. Именно столько, надо полагать, весит душа, и именно этой малости не хватает полновесному во всех остальных отношениях фильму.
Паззл под лаком
"Вавилон" — третья часть трилогии Иньярриту и его соавтора Гильермо Арриаги. Здесь вместо метасюжета появляется мегасюжет: он претендует на пугающую глобальность и связывает еще более накрепко, чем в прежних фильмах, три фабульные линии. Драматургия паззла разрабатывается мировым кинематографом уже не первое десятилетие. Вклад в нее внесли и Джим Джармуш "Таинственным поездом", и Квентин Тарантино "Криминальным чтивом", но это все же были специальные авторские концепты — в то время как успех фильмов "Магнолия" и "Столкновение" поставил метод "спрессованного сериала" на поток. Даже у нас появилось нечто подобное: сошлемся на дебют Екатерины Гроховской "Человек безвозвратный".
...а дочь прежнего владельца ружья переживает душевный кризис в Японии
Однако ничего равного "Вавилону" по мощи охвата кинематограф не видел со времен "Нетерпимости" Гриффита. Действие фильма в соответствии с библейским названием охватывает пять стран и три континента, герои говорят на четырех языках. История завязывается в Марокко, потом переносится на пограничье Калифорнии и Мексики и совсем уже неожиданно — в Токио. Принцип фильма, как и всего кинематографа Иньярриту, был сформулирован (причем иронически) еще Чеховым: все сценические ружья стреляют. Впрочем, русский классик, сам создававший гораздо более тонкие, ассоциативные конструкции, не предполагал, сколь актуальным окажется этот драматургический слоган сто лет спустя.
Если расположить события "Вавилона" хронологически, а не как они рассказаны в фильме, получится примерно такая картина. Богатый японец охотился в марокканских горах и в благодарность за услуги подарил свое ружье местному гиду. А тот оставил его сыновьям-мальчишкам, охранявшим от шакалов козье пастбище. Мальчишки решили испытать ружье, прицелившись по туристическому автобусу. Шальная пуля попала в американку, путешествующую со своим мужем (статусную пару играют Брэд Питт и Кейт Бланшетт), и по округе расползлась весть об окопавшихся террористах.
А в это время в Сан-Диего пожилая мексиканка рвется на свадьбу своего сына в Мексику. Она — няня малолетних детей американской пары — по глупости возьмет их с собой, а потом из-за сына-психопата (его играет Гаэль Гарсия Берналь) не сможет обратно пересечь американскую границу и чуть не загубит детей в пустыне. И в это же самое время в Токио разыгрывается драма между хозяином ружья и его глухонемой дочерью. События, происходящие на огромном удалении, провоцируют друг друга, создавая самые причудливые "судьбоносные" комбинации и иллюстрируя расхожую мудрость о том, что взмах крыльев бабочки в одном конце света может нагнать ураган в другом. Иными словами, даже не из зловредности, а просто из-за легкомыслия (назовите его глупостью) человеческой натуры совершаются поступки с непоправимыми последствиями. При этом богатые и власть имущие (в фильме — американцы, японцы), как правило, выходят сухими из воды, а кто действительно страдает — это нищие и бесправные (мексиканцы, арабы).
Правда, если марокканская и мексиканская истории с самого начала нанизаны на одну и ту же драматургическую нить, то японская связана с ними опосредованно. Японец, подарив арабу ружье, сделал свое дело, но выясняется, что и на родине он успел серьезно наследить. Здесь уже не родители страдают от необдуманных поступков детей, а дети становятся жертвами собственных родителей (в данном случае — инцеста). Чувствуя некоторую чужеродность японской новеллы в структуре целого, Иньярриту особенно заботится о ее кинематографически эффектном воплощении: сцена в дискотеке с пульсирующим звуком и синкопами тишины выражает пик сексуальной фрустрации глухонемой девочки с изуродованной психикой.
Режиссеры Гильермо дель Торо, Алехандро Гонсалес Иньярриту и Альфонсо Куарон (слева направо) заставили всерьез заговорить о возрождении мексиканского кино
"Вавилон" впервые был показан на прошлогоднем фестивале в Канне, его поддерживало мощное лобби, убеждая всех, что фильм Иньярриту — это квинтэссенция всего каннского конкурса, его главных тем и устремлений и вообще лучшее, что создано человечеством в сфере кинематографа. Фильм был замечен и награжден, но не главным призом. Получить "Золотую пальмовую ветвь" Иньярриту помешало сложившееся у многих ощущение странного противоречия. Режиссер делает все, чтобы реальность в его фильмах выглядела спонтанно и естественно, а она не всегда подчиняется "паззловой" драматургии, и ее все сильнее приходится придавливать слоем эстетического лака. Некоторые даже назвали метод Иньяррриту "гламурным антиглобализмом".
Viva Mexica
Если бы не было Иньярриту, его следовало бы придумать. Впрочем, Мексика может гордиться и другими кинематографическими именами национальной "новой волны". Причем она не плещется где-то у экзотических берегов, а накатывает непосредственно на Голливуд. Альфонсо Куарон оттачивал свое мастерство на киноверсии диккенсовских "Больших надежд" (высокое доверие со стороны англосаксов!) в духе глянцевых журналов с промытыми лучшими шампунями Гвинет Пэлтроу и Этаном Хоуком. Потом снял в Мексике очаровательное роуд-муви с любовным треугольником "И твою маму тоже". И наконец, создал в Лондоне глобальную притчу-антиутопию "Дитя человеческое" с роскошной сценой автопогони, виртуознейшим монтажом и эталонной работой Эмманюэля Любецки — выдающегося мексиканского оператора, тоже завербованного в Голливуд.
Нельзя забыть и произведшего сенсацию в Канне Карлоса Рейгадаса. Его "Битва на небесах", построенная на похищении ребенка,— это по-бунюэлевски мощный кусок большого кино, которое прикидывается авангардом и сюрреализмом. Фильм начинается со сцены fellatio бесстыдным крупным планом: так у Бунюэля разрезали бритвой человеческий глаз (на самом деле куриное яйцо). Наследник великих испанцев и мексиканцев — и супермодный претендент на "Оскара" Гильермо дель Торо. Его дилогия "Хребет дьявола" и "Лабиринт Фавна" неслучайно обращена к мифологическим корням испанской гражданской войны и фашизма. Именно в эту эпоху, в 20-40-е годы прошлого столетия, многие испанские антифашисты и леваки эмигрировали в Мексику, создав в этой стране особую интеллектуальную атмосферу, в которой органично смотрелись и живший там Троцкий, и работавший над фильмом "Viva Mexica" Эйзенштейн.
Сегодня скорее можно говорить об обратном движении — из Мексики вовне. И не только кинорежиссеров, но и актеров. Сельма Хайек и Гаэль Гарсиа Берналь вместе с Антонио Бандерасом и Пенелопой Крус — живые примеры "латинизации" голливудского звездного Олимпа. Причем это не разрозненные примеры: латинская диаспора в Голливуде чрезвычайно сплочена и поддерживает свой этнос. То, что компания Педро Альмодовара или Альфонсо Куарона продюсирует фильм Гильермо дель Торо, говорит о том, что испано-мексиканская экспансия в Голливуд началась всерьез и надолго.