ремейк
В Театре русской драмы реставрировали спектакль 30-летней давности — комедию Оскара Уайльда "Как важно быть серьезным" сыграли в старых декорациях, зато в новой режиссерской версии и с новым составом исполнителей. Почему на спектакль можно идти даже тем, кто помнит предыдущую постановку, объясняет ЕЛЕНА РЫБАКОВА.
Ремейк одной из самых удачных постановок последних десятилетий в театре приурочили к круглой дате — в этом сезоне киевская Русская драма отмечает 80-летний юбилей. Первый раз комедию Оскара Уайльда поставили в середине 1970-х, кстати, вряд ли рассчитывая, что спектакль станет репертуарным долгожителем. Тогда он продержался в афише больше десяти лет — и не только потому, что роли уайльдовских героев исполняли такие мастера, как Мальвина Швидлер, Ада Роговцева, Лариса Кадочникова или Валерий Сивач. По меркам 1970-80-х годов изящная комедия Оскара Уайльда была, пожалуй, самым легкомысленным спектаклем в репертуаре. К слову, именно такой ее и задумал автор, сопроводив текст шутливым подзаголовком — "легкомысленная комедия для серьезных людей".
Для сегодняшнего уха текст Уайльда кажется чуть ли не философским трактатом, а сама комедия, потеснив фарсы Рэя Куни и мелодрамы Надежды Птушкиной, теперь скорее всего будет претендовать на роль репертуарного тяжеловеса. Подзаголовок, во всяком случае, уже звучит нешуточным предупреждением: только по-настоящему серьезный человек согласится провести в театре три с половиной часа, зная, что на сцене не будет ни драк, ни погонь, ни трупов, да собственно вообще ничего, кроме изящного обмена репликами между четырьмя-пятью персонажами и их не слишком разговорчивыми слугами.
Комедия Оскара Уайльда и была задумана как изящная безделица. Название основано на игре слов: английское прилагательное "серьезный", earnest, звучит почти так же, как мужское имя Эрнест. Почему-то именно Эрнестом мечтают видеть своего избранника обе главные героини пьесы — каждая из них вбила в голову не только себе, но и своему воздыхателю, что ее жениха не могут звать иначе. Молодым людям, Алджернону и Джону, ничего не остается, как потакать этим лингвистическим капризам — оба представляются именем несуществующего Эрнеста Уокинга и даже заводят визитные карточки на этого вымышленного джентльмена. Впрочем, визитные карточки — пустяк по сравнению со следующим шагом: оба они намерены креститься и, естественно, рассчитывают получить "серьезное" имя Эрнест. Когда детали запутанной интриги становятся наконец ясны для всех участников, обнаруживается, что главный ее герой, Джон, на самом деле не тот, кем привык себя считать. Из речей рассеянной гувернантки выясняется, что красавец Джон — пропавший сын аристократического семейства, случайно забытый на пятый день жизни в саквояже вместе с рукописью назидательного романа. Излишне добавлять, что имя, которое дано было младенцу при крещении,— Эрнест, а значит, он почти не лгал своей возлюбленной. Правда, с обаятельным Алджерноном, тоже мечтающим стать Эрнестом, ничего подобного не происходит, хотя на фоне всего случившегося вероятность того, что появится еще один "настоящий Эрнест", не исключена.
Безделица Уайльда, естественно, не так пуста, как может показаться на первый взгляд. Смысл этой шутки — в самой шутке, которая каждую минуту готова оказаться правдивее любой пресной правды. Молодые герои комедии вознаграждаются в финале за свою способность играть — жизнь щедра к тем, кто не боится многообразия возможностей и отважно пускается в авантюры. Хотя сам Уайльд предпочитал в таких случаях говорить не "играть", а "каламбурить" — испытывать судьбу на прочность для него означало примерно то же, что испытывать язык в шутках и парадоксах. Само собой, убеждаясь каждый раз, что язык, как и жизнь, умнее всех говорящих и живущих.
Театралы со стажем к идее восстановления спектакля отнеслись с опаской. Между прочим, зря: оказалось, что текст Уайльда трудно испортить даже пудовыми штампами — вытаращенными глазами, кокетливо поджатыми губками и замысловатыми голосовыми модуляциями. Хвала режиссеру Ирине Барковской — она очень постаралась, чтобы в пьесе Уайльда, вполне целомудренной и вообще не "про это", ничего, кроме Уайльда, не было. В придачу зрителей, которые попали на второй состав, ожидал бонус: игра молодой Ольги Олексий оказалась явно выше классом, чем у ее товарищей по сцене — актрисе удалось не только повторять реплики драматурга, но еще и включиться в их ритм. Так что не все в итоге оказалось так плохо — особенно, если не относиться к показанному на сцене слишком серьезно.