Событие недели — "Тонкая красная линия" (The Tin Red Line, 1998) Тэрренса Малика, единственного из живущих ныне американских режиссеров, кого можно безоговорочно назвать великим, отшельника, нонконформиста, снимающего крайне редко, философа, пантеиста, почвенника, моралиста на грани аморализма (7 февраля, Первый канал, 0.30, *****). Малик смотрит на людские страсти и трагедии так, как не умеет смотреть никто: сверху, почти что с небес, но не высокомерно, а скорбно и безжалостно. "Тонкая красная линия", реконструкция кровавых боев между американскими и японскими войсками на Соломоновых островах в 1943 году, соединяет постановочный масштаб большого батального фильма и авторскую рефлексию о бессмысленной жестокости, изумляет необычными отношениями между режиссером и звездами. Джон Траволта, Джордж Клуни, Ник Нолте, Шон Пенн сочли за честь появиться на экране в эпизодах, а то и просто мелькнуть на пару минут. Микки Рурк и Билл Пульман не обиделись, что их роли Малик вообще вырезал при монтаже: они благодарны гению уже за то, что он пригласил их. Но, конечно, Малик небожитель не до такой степени, чтобы не вступить в полемику с фаворитами публики. Начало "...Линии", страх, трепет, отчаянный кураж солдат в чреве десантных кораблей, готовящихся залить своей кровью благостные пляжи, безусловно полемично по отношению к "Спасению рядового Райана" Стивена Спилберга. Состояние "пушечного мяса" перед боем оба режиссера передают схоже, Малик — несколько жестче. Но за возбуждением ожидания следует нечто неожиданное. Десант встречает не шквал огня, как у Спилберга, а молчаливая, непроницаемая природа, песчаное безлюдье, райский берег, невиданные цветы, сказочные птицы. Воевать не с кем, враг то ли затаился в джунглях, ожидая своего часа, то ли находится внутри героев. Бой все-таки разразится. Он будет показан так натуралистично, как не снилось никому из современных режиссеров, но в самых жестоких сценах не будет и намека на "удар ниже пояса", желание шокировать зрителей. Кажется, Малику безразличны люди. Он скорбит лишь о природе, разлетающейся в щепки при рубке людского "леса", о смертельно раненных птицах, искалеченных деревьях. А видения мирной жизни, проносящиеся порой в мозгу героев, это не образ родины, ради которой стоит умирать за тридевять земель, а предсмертный бред: даже те, кто останется в живых, уже мертвы в метафизическом смысле. Достойно поработал с другим традиционным американским жанром, вестерном, Рон Хоуард в "Последнем рейде" (The Missing, 2003), еще не скомпрометировавший свою режиссерскую репутацию "Кодом Да Винчи" (4 февраля, Первый канал, 0.50 ***). Вестерны вообще снимают в Голливуде так редко, что за одно обращение к этому жанру Хоуарда надо холить и лелеять. Тем более что в "Последнем рейде" он выступил как почтительный ученик великого Джона Форда, создателя эталонных вестернов 1920-1960-х годов. Главный мотив Форда — поиски, растворение героев, идущих по едва заметному следу, во времени и пространстве. В "Последнем рейде" трое героев преследуют банду, похитившую для перепродажи в мексиканский бордель дочь героини. Троица весьма странная. К героине, готовой померяться отвагой с любым мужчиной, закаленной выживанием на Диком Западе, и ее второй дочери присоединяется папаша. Забубенный старикан, давным-давно бросивший дом и семью, не в силах сопротивляться зову приключений. С тех пор он совсем "обиндеился", был женат на дочке вождя. Для встреченных в пути дружественных индейцев он никакой не Сэмюэль Джонс, а, страшно вымолвить, Чаа-дуу-ба-итс-иидана. Впрочем, Хоуард кокетничает и с поздними, декадентскими "спагетти-вестернами". Выходцами именно оттуда кажутся и звероподобные мексиканцы, похитившие девочку, и входящий в банду индеец, использующий против преследователей не столько оружие, сколько смертоносную черную магию. Зато опозорился, попрактиковавшись в старом добром жанре экзотических приключений, Брек Эйснер, автор "Сахары" (Sakhara, 2005) (4 февраля, РТР, 23.20, *). Непонятно, как только умная звезда Пенелопа Крус согласилась сыграть в этой липе Эву, активистку Всемирной организации здравоохранения, прибившуюся к пересекающему пустыню авантюристу Дирку и его корешу Эллу. Дирк ищет "Техас", корабль времен американской Гражданской войны, превратившийся в занесенный песками "корабль смерти". Эва — подпольную фабрику некоего мерзавца, травящего океан радиоактивными отходами в таких масштабах, что под угрозой оказывается едва ли не все человечество. Смотреть на это можно лишь для того, чтобы утвердиться в самых злобных предрассудках относительно интеллектуального и художественного уровня среднестатистического Голливуда. "Чужие деньги" (Other People's Money, 1991) Норманна Джюисона считаются в бизнес-кругах едва ли не пособием по психологии агрессивного предпринимательства (6 февраля, РТР, 0.35, ***). На самом деле это моралистическая, хотя и не ханжеская, комедия-притча о старых добрых и новых злых временах. Символ прошлого — Грегори Пек, сыгравший хозяина разорившейся фабрики, некогда обеспечивавшей работой целый город. Символ настоящего — Денни Де Вито, Лари-ликвидатор, скупающий за бесценок такие фабрики. Прекрасная падчерица старика вступает с ним в поединок и завоевывает его сердце. Но положение спасет все-таки не она, а явившиеся, как бог из машины, некие японцы. Лучшую фразу фильма герой Пека адресует своему адвокату: "Знаешь, что первым делом сделают коммунисты, когда придут к власти? Расстреляют всех адвокатов".
