Год закрытого перелома

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

2024 год стал водоразделом в мировой политике, позволив по его итогам говорить о зарождающихся в ней новых трендах.

Тремя ключевыми событиями, вокруг которых группировались многочисленные сюжеты второго плана, стали конфликты на Украине и на Ближнем Востоке, развивавшиеся по спирали эскалации, а также президентские выборы в США.

Украинский и ближневосточный кризисы, которые вывели конфронтацию на новый уровень, вносили в мировую политику все больше элементов неопределенности и заставляли, как никогда раньше, моделировать алармистские сценарии большой войны (в отдельных прогнозах ее называли третьей мировой войной).

Неопределенность усиливали американские выборы — одни из самых непредсказуемых в новейшей истории страны.

Вынужденный выход из президентской гонки Джо Байдена, скоропостижная номинация Камалы Харрис и покушение на Дональда Трампа стали индикаторами невероятного напряжения, в которое погрузились США, а вместе с ними и остальной мир.

Американские выборы поставили все государства мира — как партнеров и союзников Вашингтона, так и его оппонентов, признанных в США «угрозами»,— перед одним и тем же вопросом: какие последствия будет иметь приход новой администрации в Белый дом для тех или иных стран и международных организаций.

Вопрос о том, какая модель международных отношений — модель глобализма или национальной обособленности — станет доминирующей, а какая в 2025 году отойдет на задний план, определял ход событий и поведение всех игроков, шла ли речь об Украине, Ближнем или Дальнем Востоке, евро-атлантическом мире, Индо-Тихоокеанском регионе, Африке или Южной Америке.

Растущая хаотизация мировой политики и балансирование на грани мирового конфликта в условиях отказавших тормозов дипломатии вынудили те или иные государства брать инициативу на себя — действовать без оглядки на союзников и партнеров, без учета существующих правил игры, нередко на свой страх и риск.

Такая политика, основанная на принципе «сам себе режиссер» и сам автор собственной концепции спасения, нередко шла против общего течения.

Самым ярким, но не единственным примером стал премьер-министр Израиля Биньямин Нетаньяху, в ходе силовых акций в Газе, Ливане и Иране, часто не оглядывавшийся в своих действиях даже на ближайшего союзника — Вашингтон.

В Европейском союзе инициативу на себя взял премьер-министр Венгрии Виктор Орбан, в ожидании пришествия близкого ему по взглядам Дональда Трампа решивший сыграть на опережение и в середине года отправившийся с мирной миссией по Украине в Киев, Москву и Пекин. В связи с этим руководству ЕС пришлось спешно дистанцироваться от возмутителя спокойствия из Будапешта и разъяснять, что, хотя Венгрия и член ЕС, к тому же на тот момент занимавший кресло председателя, от имени ЕС Виктора Орбана вести переговоры никто не уполномочивал, так что он вроде как европейский самозванец. Уже в конце года Виктор Орбан выступил с еще одной инициативой — о новогоднем и рождественском перемирии между Украиной и Россией, в то время как большинство стран ЕС поддерживало продолжение конфликта.

Наконец, собрать западную коалицию для отправки войск на Украину пообещал было еще один «сам себе режиссер» — президент Франции Эмманюэль Макрон, после чего от этой слишком радикальной даже для них идеи предусмотрительно отмежевались другие европейские лидеры и руководство НАТО.

Подобных явлений — и в таких масштабах — в мире раньше, пожалуй, не наблюдалось. Таким образом, в 2024 году в мировой политике произошел перелом, который, впрочем, не был замечен многими и оттого может считаться закрытым переломом.